– Здравствуйте.
– Добрый денечек!
– Нам бы вот… в баню записаться, – сказал Тучков Четвертый своим самым дурацким тоном. – Можно это?
– Ну, конечно! – закудахтала администраторша. – Конечно, можненько! Секундочку, я только гляну, как там у нас с желающими. Утречком хотите или вечерочком? Вечерочком, наверное, да?
На этот раз Марина покраснела не сплошным цветом, а пятнами.
– Да нам, собственно, все равно. Ну пусть вечерочком.
– Тогда записываю сию минуточку. Фамилию и номерочек ваш?
Федор сказал фамилию и «номерочек», и они с Мариной оказались записанными в сауну на «двадцать ноль-ноль».
– А долго можно… париться?
– Сеансик у нас четыре часа. Вы, значит, до двадцати четырех часиков можете. Никто там вас не обеспокоит, но, когда времечко выйдет, могут поторопить.
– Сеансик, который сейчас идет, начался в четыре?
– Совершенно точненько!
И провожала их взглядом до тех самых пор, пока малиновый коридор не свернул вправо.
Тут Марина выдернула у него руку, за которую он, оказывается, все время ее держал.
– Что это за дикая комедия?! С баней?!
– Это не комедия. Может, мне, как Павлику, страстно захотелось в баню?
– Это не мои проблемы. Почему ты считаешь, что тебе все позволено? Зачем ты все время ставишь меня в какое-то идиотское положение?!
– В какое именно положение?
– Ты зачем-то сказал ей, что мы хотим в баню! Конечно, она решила, что мы пойдем в нее вместе! Господи, мама сойдет с ума, если только узнает, что я!..
Федор Тучков немного подумал, а потом сказал:
– Ты можешь не ходить, если тебе не хочется. Я бы лично сходил, раз все равно дождь.
– Да администраторша решила, что мы с тобой пойдем… вдвоем! Господи, это ужасно! Она теперь все расскажет Валентине Васильне, и пойдут слухи… дурацкие!
– И что тогда произойдет?
Марина как будто поперхнулась, замолчала и посмотрела на него.
Черт его знает, что произойдет.
Скорее всего ничего не произойдет.
Просто очень страшно, вдруг мама узнает, что ее дочь-профессорша проводит время с «ухажером»!
– Ты не понимаешь. Мама меня не простит.
Он пожал плечами:
– За что?
– Ты не понимаешь, – повторила Марина. – За все. Я ужасно себя веду.
– Зато мы узнали, что Павлик с четырех часов завалился в баню. Во сколько ты была в беседке в первый раз? Марина помолчала, соображая.
– Точно до четырех! Наверное, даже еще до трех! Сразу после обеда.
Федор посмотрел на нее.
– Нет, – быстро сказала она. – Даже не думай. Павлика-то я ни с кем не перепутала бы!
– Ты приняла гипсового пионера с горном за Геннадия Ивановича.
– Ну и что? Там было темно, а я без очков вообще не очень хорошо вижу! Но все-таки не настолько, чтобы перепутать Павлика!
– Может, это был не Павлик, а гипсовая девушка с веслом?
Марина вовсе не хотела улыбаться, потому что они почти ссорились, и вообще пора исключить его из своей жизни раз и навсегда – может, получится хоть на этот раз? – вернуться в свой номер, засесть в кресло с книжкой и кружкой. И наплевать на всех без исключения полицейских комиссаров в выцветших и потертых джинсах, и на «приключение» тоже наплевать – жила она без всяких приключений и дальше проживет, ничего такого, вон Эдик Акулевич даже не знает, что приключения существуют!
– Почему ты так смотришь? – поинтересовался Тучков Четвертый, еще не до конца исключенный из ее жизни.
– Как?..
– Как будто ты Валентина Васильна, а я Вероника, и твой сыночек собирается на мне жениться.
