впихнул в салон, она закричала:
– Торт, торт! Осторожней! – но он не слышал.
Он обошел машину, завел мотор и отъехал за угол. Какой-то мужик на стоянке, очевидно, водитель, потрясенный даниловским способом парковки, весело покрутил ему вдогонку пальцем у виска.
– Ну что, – спросила Марта злым голосом, – развлек общественность? Выпусти меня, Данилов, мне на работу надо!..
– Я тебе звонил, – сказал Данилов, – ты не отвечала.
– Я телефон в машине забыла.
Что надо говорить дальше, Данилов не знал.
Господи, спасибо тебе, она жива, с ней все в порядке, у нее розовые щеки и она «празднует, что я ее бросил».
Что мне сделать? И как мне это сделать?
– Как ты себя чувствуешь?
– Данилов, ты кретин, – сообщила Марта, – почему я раньше не догадалась, что ты самый обычный кретин? Теперь наконец все открылось, и я пошла. Пока.
– Марта.
– Что – Марта! – И тут вдруг она в первый раз посмотрела ему в глаза. И перепугалась. – Данилов, ты что? Что случилось? Что-то ужасное? Зачем ты приехал?
Он молчал, боялся, что заплачет и опозорится перед ней.
– Данилов, в чем дело? Почему ты молчишь?! – Она отпихнула свой драгоценный торт и взяла его за руку.
– Я не молчу, – сказал он, разглядывая ее тонкие наманикюренные пальчики, – я не знаю, как это нужно говорить.
– Что говорить?
Он вздохнул.
– Никогда не говорил, – признался он и улыбнулся, – черт его знает. Просто не всегда получается так, как хочешь... Я никогда не мог и даже с матерью ссорился... Ты знаешь, что у меня характер плохой, и я привык... и лет мне...
– Тридцать девять, – подсказала Марта. – Это все о чем, Данилов?
– О ребенке, – выпалил он, – я был не прав, прости меня.
– В чем ты был не прав?
– Во всем. Просто я не знал, как к этому отнестись. Я никогда об этом не думал. И не хотел никогда.
– Данилов, я не стану делать аборт, – сказала Марта холодно и выпустила его руку, – во-первых, уже поздно, а во-вторых, я не девочка. Это мой первый и последний шанс.
– Какой аборт!.. – перепугался Данилов. Он представил себе мышонка со сморщенным животом и мягкими ушами. – Я совсем не про это!.. Просто ты ничего мне не сказала, а я был уверен, что ты мне доверяешь.
И тут она так разозлилась, что он даже назад подался, к подернутому морозной пленкой стеклу.
– Я тебя, козла, люблю всю свою жизнь! «Доверяешь!» Пойди у своей Лидочки выясни, доверяет она тебе или нет! А потом целуйся с ней, если хочешь! А нас оставь в покое! По-моему, я тебе не навязывалась и ребенка тоже не навязывала! Я даже тогда, в Ярославле, решила, что не стану ничего осложнять, а то ты испугался бы до смерти и прогнал меня! Мне не надо никаких твоих милостей, Андрей! Я отлично проживу и справлюсь, вдвоем с мамой справлюсь!! И пошел вон от меня! И я тебя не обманывала! Я не часовой механизм, у меня всякие сбои бывают, не часто, но бывают! Я думала, что это... опять сбой, потому что так уже было раньше, и ничего! Я узнала, что беременна, тогда же, когда и ты, – в прошлую пятницу и скрывала от тебя, что это твой ребенок, всего три дня!
На глазах у нее показались слезы, и Данилов с ужасом подумал, что она плачет, плачет из-за него! В последний раз она плакала – он отлично это помнил – на втором курсе института, получив несправедливую двойку.
– Марта, подожди!..
Но она уже выскочила из машины и побежала по переулку.
– Марта!..
– Нет, Андрей. – Она глубоко дышала, стараясь успокоиться. – Мне ничего не нужно.
– Мне нужно, Марта.
– И тебе тоже ничего не нужно. Я знаю, что ты благородный сверх всякой меры. Мне на твое благородство наплевать.
Тут у него зазвонил телефон, и он ответил, потому что, как только он увидел Марту – живую, невредимую и с тортом, – моментально вернулось все остальное, включая убийство, милицию и темную лужицу на полу.
– Да.
– Все это было только начало, – проскрипел голос в трубке, – хочешь посмотреть, как горит твой дом? На этот раз от него ничего не останется, даже стен. Если ты поедешь прямо сейчас, может, еще успеешь к представлению.
