– Вы его вчера здесь оставили, я точно помню. Вы его не забирали?
– Нет, – сказал Данилов и оторвался наконец от монитора, – не забирал. А что?
– Его нет, Андрей Михайлович. Мы все осмотрели. Нет. Наверное, его этот забрал, который Сашку...
Портфель?! Кому мог понадобиться его портфель?!
В портфеле была папка с договорами и еще одна папка с распечатками предполагаемых интерьеров квартиры нового заказчика, какие-то ничего не значащие счета, которые он собирался передать своему бухгалтеру, и блокнот. Все. Больше в портфеле ничего не было.
«Блокнот, – подумал Данилов отчетливо, даже как-то по слогам. – Блок-нот».
В блокноте были «подозреваемые и вещественные доказательства». Перечень на несколько страниц. Его школьная привычка записывать все подряд, даже то, что нужно купить хлеба, стоила жизни несчастному Сашке, который бродил по Интернету и не ждал никакой беды.
«Ты, ты виноват, убийца, иуда!»
Конечно, он, опять он. Кто же еще, если не он?!
Он не нажимал на курок, когда застрелили его жену, и не заносил над головой Саши «тяжелый тупой металлический предмет», как сказано в милицейском протоколе. Но он ничего не сделал для того, чтобы отвести беду. Ему всегда было наплевать на людей.
Что он знал о своей жене, кроме того, что однажды она согласилась выйти за него замуж? Что он знал о Саше, кроме того, что у него диплом подходившего Данилову института?!
С женой ему было невыносимо скучно, и соскучился он уже на второй день. Она была красивой, избалованной, вздорной и очень молоденькой, а ему очень быстро стало на все наплевать. Она скандалила, требовала внимания, какой-то необыкновенной любви, на которую Данилов был в принципе не способен, развлечений, гостей – а ему было наплевать. Он даже не жалел ее, хотя она ни в чем не была виновата, просто человек, называвшийся ее мужем, был патологически равнодушен к ней, а она была обыкновенной девчонкой, и ей нужны были обыкновенные девчачьи радости вроде новых туфель или вечеринки с пивом, громкой музыкой и «кавалерами».
Он терпеть не мог пива и не выносил громкой музыки.
Ни разу ни в чем он не сделал ни шага ей навстречу. Он предпочел забыть о ней, сделав вид, что очень занят – он и вправду был занят. Ему хватало самодовольства и эгоизма думать, как ему не повезло с женой. Он перестал ее замечать, и она погибла.
Конечно, он виноват. Кто же еще?
Он забыл на работе этих идиотских «подозреваемых» вместе с «вещественными доказательствами», и черный человек пришел за ними. Пришел и убил Сашку, попавшегося на пути. Вовсе не Сашка ему был нужен, ему был нужен Данилов и его блокнот.
Значит, что-то могло быть в этом блокноте, что показалось ему угрожающим? Или не так? Может, он просто знал про этот блокнот и решил подстраховаться?
Если так, значит, время надписей на стенах и окровавленных рубах в кровати прошло. Значит, настало время действовать по-настоящему. Значит, следующий труп будет его, Данилова.
Или... Или...
Марта.
Единственная из всех.
Сердце стремительно и неудержимо разбухло, как воздушный шар, надутый гелием, поднялось и остановилось в горле.
«Это невозможно», – сказал он себе, чувствуя, как сердце шевелится и перекатывается в горле, очень горячее и большое. Сказал, потому что испугался. Так испугался, что даже вздохнуть не смог, и разбухшее сердце не пропускало воздух.
«Возможно», – возразил ему его собственный разум.
Тот человек ненавидит тебя. Ненавидит, ненавидит, мерно повторяло сердце. Что нужно, чтобы уничтожить тебя – так, чтобы ничего не осталось? Не убить, а именно уничтожить?
Марта.
Данилов осторожно поставил клавиатуру на стол и вытер висок. Паника нарастала неудержимо, и он знал – еще чуть-чуть, и он не сможет ее контролировать. Вытащил из кармана телефон и нажал кнопку – только одну. Номер Марты был записан в телефонных мозгах, как сама Марта – в даниловских.
Возьми трубку, мысленно приказал он ей, как только начались гудки. Он знал, что ее телефон уже определил номер его телефона и теперь она раздумывает, отвечать или не отвечать. Если только с ней все в порядке и она еще может раздумывать.
Возьми сейчас же.
Гудки продолжались, и сердце уже разрывалось, и все труднее становилось дышать.
«Абонент не отвечает, – прервав гудки, доверительно сообщил ему из трубки чужой голос, – или временно недоступен. Попробуйте...»
– Я уезжаю, – сказал Данилов в сторону своего кабинета и поднялся. Таня вышла из стеклянной двери, посмотрела на него и вдруг сделала шаг назад, как будто собиралась убежать, и с размаху плюхнулась на стул. – Если что-то срочное, я на мобильном. У вас есть телефон капитана Патрикеева?
– Андрей Михайлович, что случилось? – пробормотала Таня.
– У вас есть телефон Патрикеева?
– Не-ет.
