– Я приду.
– Я специально привезла тебе приглашение, потому что я, наверное, поеду пораньше. Ольге нужно помочь.
Это Данилову совсем не понравилось. Ольгой звали пресс-секретаря его отца, и, как правило, помощь ей не требовалась – она сама могла помочь кому угодно, ее энергии хватило бы на небольшую электростанцию. Лида не должна была помогать. Это означало бы, что она оказалась слишком близко, опасно близко к Данилову и его семье. Хуже всего, что эту сторону – так называемую семейную – он вообще не мог контролировать. Мать все равно сделает так, как считает нужным.
– Лида, я думаю, что Ольге помогать вовсе не обязательно. Она справится сама. Она всегда справляется сама.
Лида стояла перед зеркалом в ванной, в мерцании шелкового белья, гладкой кожи и блестящих волос и показалась Данилову сказочно красивой.
– Да, но Светлана Сергеевна просила...
– Светлана Сергеевна думает, что тебе нечем заняться. Я могу позвонить ей и сказать, что ты не можешь. Чтобы она к тебе не приставала.
– Да, – удивилась Лида и повернулась к нему со щеткой в руке, – да, но я могу. Ничем таким я не занята.
– Лида, – сказал Данилов, – я не хочу, чтобы ты выполняла просьбы моей матери. Если сейчас изменить уже ничего нельзя и вы обо всем договорились, значит, все остается как есть. Но пусть это будет первый и последний раз.
– У тебя такой тон, как будто я в чем-то виновата. – Она бросила щетку в раковину, вид у нее был рассерженный. – Я просто хотела помочь.
– Не нужно. Он ушел в гостиную и снова включил плиту.
Его мать мастерица расставлять ловушки. Ей бы охотником быть. В тайге.
– Я положила приглашение на тумбочку в спальне.
– Спасибо.
– Проводи меня.
Он выключил плиту, подхватил из кресла шубу и зажег в холле свет.
– Лида, если я тебя обидел...
– Ты меня не обидел. Кстати, ты уже придумал, куда мы поедем на Новый год?
– Я пока этим не занимался.
– Когда ты займешься, мест нигде не будет. Может, я сама?
Она опять сияла глянцевой персиковой европейской красотой и казалась совершенно спокойной и удовлетворенной. Притворялась? Или ей в самом деле наплевать?
Хорошо, если наплевать.
– Может, все-таки на снег?
– Нет, – она шаловливо улыбнулась и легко куснула его за щеку, – нет, Данюсик! Я хочу, чтобы было тепло и солнечно. И чтобы слоны ходили под балконом.
– Слоны? – удивился Данилов, и Лида засмеялась.
Из плоской длинной сумочки она достала ключи от своей машины и сказала, став озабоченной:
– Я где-то посеяла брелок и теперь ключи ищу по полдня. Роюсь, роюсь. Подари мне брелок, Данюсь.
– А какой у тебя был?
– Ты что, – спросила она удивленно, – не помнишь? Ты сам мне привез из Риги! Такой смешной человечек. Из янтаря.
Данилов посмотрел на нее, как будто она внезапно сошла с ума. Брелок?! Из янтаря?!
Полчаса назад он думал про этот проклятый янтарь, кучка которого лежала у него в деревянном блюдце. Он думал – откуда янтарь в доме Тимофея Кольцова? Кто его потерял, а потом раздавил почти что в пыль – преступник или охранник?
– Что ты так на меня смотришь? – Она тоже оглядела себя, но не заметила ничего такого. – Со мной все в порядке?
С ней все было в полном порядке, а с ним явно нет.
– Хорошо, что я заехала. Пока, и звони мне!
Он постоял на пороге, поджидая, когда закроются двери лифта, готового увезти ее. Двери закрылись, лифт уехал, Данилов вернулся в квартиру. Теперь почему-то сильно заболела голова.
Лида выскочила из лифта, пробежала короткую лестничку и толкнула дверь на улицу, радостно чувствуя маслено-умильный взгляд Ивана Иваныча, «консьержа», проводивший ее. Машина стояла на той стороне переулка и радостно подмигнула ей, когда она нажала кнопку.
Она обежала темный грязный бок и уселась на пассажирское сиденье.
– Почему так долго? – недовольно спросил тот, кто сидел на водительском месте.
