Владимирович, квартира на Маросейке. И еще...
– Кольцов, значит, – перебил капитан задумчиво, – хорошо знаете его?
– Он тут ни при чем! – возразил Данилов.
Еще не хватало втягивать в свои дела Кольцова. Он и так оказался втянут, и еще неизвестно, чем это Данилову откликнется!
– Конечно, конечно, – подхватил капитан, у которого волшебным образом изменился тон – с кислого на сладкий. Странно, но Данилов предпочел бы предыдущий, – ни при чем! Тимофей Ильич – фигура всем известная и... Так, значит, никого не подозреваете?
Это было неожиданно.
– Я даже толком не знаю, что случилось, – сказал Данилов.
– Так никто не знает, – сообщил ему капитан Патрикеев. – Почему-то этот ваш Корчагин ночью пришел на работу. Он за компьютером сидел. Потом еще кто-то пришел. Увидал нашего потерпевшего, да и дал ему по голове.
– Ночью? – переспросил Данилов.
– Ну да. Время смерти, конечно, точно установят, но Боря сказал, что примерно после двенадцати, но до двух. Так где-то. Он что, по ночам работал?
– Нет.
Почему-то именно в этот момент – даже не тогда, когда капитан сказал ему, что бедолагу Сашку убили, ударив по голове, – у Данилова в мозгах произошло какое-то движение, как будто сдвинулись льды, сковавшие разум. До этой секунды он никак не связывал Сашино убийство с собой.
С собой и черным человеком, как сказала Знаменская.
– А... дверь? – спросил Данилов, чувствуя, что во рту у него сухо и никакой чай не помогает.
– Что дверь?
– У нас дверь закрывается сама. Захлопывается. Она была открыта?
– Ключи снаружи были вставлены. Вот эти самые. Не знаете, чьи это? На дубликаты не похоже.
– Это мои, – сказал Данилов, – у меня вчера ключи пропали. Я не мог найти. Я никогда не теряю ключей, а тут вдруг потерял.
– Ваши, значит, – тоном обреченного на каторжные работы заключил капитан, – ясно. И вы их, значит, потеряли. И где и когда – не знаете. Правильно?
Данилов кивнул.
– И что ваш сотрудник по ночам на работу ходит, тоже не знали.
– Нет. У нас нет охраны и камер никаких нет, у всех свои ключи. При мне он никогда не задерживался, как правило, я уходил последним. Редко уезжал раньше – по делам.
– И первым приходили, – подсказал капитан Патрикеев.
– Это подозрительно? Да, если не было дел с утра вне офиса.
– Нет, что вы. Как же, хозяин, на себя работаете! Вам положено первым приходить, последним уходить.
Данилов не понял, хвалит его капитан или осуждает.
Зачем Саша Корчагин пришел ночью в контору?! Что ему могло понадобиться?!
Значит, он сидел за компьютером, и дверь была закрыта, и с улицы не разглядеть, что в конторе кто-то есть, потому что немецкие жалюзи плотно прикрывают каждую щель, и непонятно, горит за ними свет или нет.
– Владимир Иваныч, – сунулся в дверь кто-то из милицейских, – выйди-ка на минуту.
Как только капитан вышел, Данилов встал и подошел к окну – в своей комнате он жалюзи никогда особенно не законопачивал.
Ничего такого не пришло ему в голову, когда он обнаружил, что у него пропали ключи от офиса. Он решил, что потерял их, как люди обычно теряют ключи, – вытряхнул из кармана или вытащил вместе с сигаретами.
Он понял, что ключей нет, и долго метался по квартире, искал, а искать он не умел, потому что никогда и ничего не терял, а Марта стояла у входной двери совсем готовая и посматривала на часы, а потом поехала одна и купила в метро книжку «Ваш ребенок».
Это было только вчера.
В понедельник и вторник ключи у него были. В среду он приехал в офис в середине дня и сразу же уехал в квартиру Знаменской – ключи ему были не нужны. Значит, они исчезли или во вторник вечером, или в среду.
Кожа под водолазкой внезапно взмокла, и боль хлестнула чуть поджившую рану.
Во вторник у него были Грозовский, Тарасов, Лида, Веник и – с утра – Саша Корчагин, которому проломили голову.
У Саши были свои ключи, и вряд ли он украл еще и даниловские. Кроме того – Данилов мрачно усмехнулся, – смерть оправдывала его лучше всего.
Кто из оставшихся четырех?
