Старуха медленно опустилась на стул. Первый раз в жизни Надежда видела ее без шали. На ней были вполне современные тренировочные штаны с завязками и майка с короткими рукавами. Она выглядела как самая обыкновенная бабка, которая тащила с рынка покупки и попала под дождь.
Обыкновенная, но не до конца, подумала Надежда, однако у нее не было сил разбираться, что не так. Она снова закрыла глаза. Марья Максимовна тяжело дышала.
Дэн Уолш молчал.
– Почему? – не выдержала Надежда. – За что? Мы же с вами дружили. Вы меня с Лидочкой познакомили. Я вам печенье покупала!..
Тут она заплакала, закашлялась и прижала скатерть ко рту, чтобы не вырвало.
– Грехи отцов, – сказала старуха мрачно. – Грехи отцов падут на детей. Так оно и вышло.
– О чем вы говорите, Марья Максимовна?! Какие грехи?! Мой отец давно умер!
– Да у тебя и не было никакого отца. Твоя мать принесла тебя в подоле, когда ей только что исполнилось восемнадцать лет! Несмываемый позор для всей семьи. Впрочем, так и должно было случиться.
– Позвольте мне, – сказал Уолш громко. – Если ты действительно этого хочешь, Надя.
– Да, – выговорила Надежда. – Да, хочу.
– Твой дед Михаил Осипович был много лет женат на… госпоже соседке. Она объездила с ним весь мир, и у них было то, что называется… как сказать по-русски… счастливый брак.
Надежда Звонарева заскребла рукой по обшивке дивана, судорожно пытаясь сесть. Скатерть свалилась с груди, и она натянула ее на себя.
– Дэн?..
В голосе у нее был ужас.
– В соседней с ними квартире жила молодая девушка, ставшая впоследствии твоей бабушкой. Твой дед влюбился в нее, она забеременела, и он ушел от своей жены. Это стоило ему карьеры, но ребенок, по всей видимости, был ему дороже. Его прежняя жена приложила очень много усилий, чтобы ее бывший муж потерял все. Он и потерял все, кроме квартиры, в которой они жили с твоей бабушкой.
– Дэн!
– Бывшая жена твоего деда даже пыталась покончить с собой ужасным способом. Она облила себя кислотой. Ей сделали несколько операций, пересадили кожу, твой дед навещал ее в больнице и договаривался с врачами, но так и не вернулся к ней.
Надежда исподлобья взглянула на Марью Максимовну. Так вот в чем дело! Кожа на руках и в вырезе майки казалась изъеденной, сожженной – и на самом деле была изъедена и сожжена! Она облила себя кислотой из-за того, что от нее ушел муж!..
Муж – Надин любимый дед, который так много знал, так смешно рассказывал, так весело катал ее на санках вдоль Невы!
– Я уверен, – продолжал Уолш, как общественный обвинитель на процессе, – что тогда у нее начались проблемы с психикой, которые только усугубились к старости. Я не утверждаю, что она сумасшедшая, но все же явно нестабильна.
Марья Максимовна смотрела на него, и было понятно, что она абсолютно нормальна, только отчаянно ненавидит. Отчаянно ненавидит… всех.
– Теперь трудно установить, почему твой дед не переехал из дома, где жил с бывшей женой. Для меня этот вопрос так и остался неразрешенным. Но так сложилось. Твоя мать выросла у нее на глазах, и ты тоже выросла у нее на глазах. И вот, когда дедушка и бабушка умерли, а мать переехала в другую страну, она решила, что пришло время мести.
– Грехи отцов, – повторила старуха, качая головой, – всегда падают на детей! Твоя мать родилась от шлюхи, и ты истинная дочь своей матери! Я бы просто избавила мир от еще одной гадины. И в мире стало бы чище.
– Да нет, – равнодушно сказал Уолш. – Не так все красиво. И вряд ли вы в вашем возрасте точно знаете, как нужно играть невменяемость. Вы нестабильны, но вменяемы, и не морочьте мне голову.
– Я бы давно тебя убила, – продолжала старуха, не слушая его. – Почему ты не сломала себе шею, когда каталась по перилам?!
– С твоим мужем работает внучатая племянница госпожи Марии Максимовны. Внучка сестры – это и есть внучатая племянница? Именно с ней у Павла роман. Я видел ее, когда приезжал к нему в офис. Ее тоже зовут Маша.
Старуха вдруг подняла на него глаза, которые загорелись, как у Вия в театральной постановке.
– Замолчи! – приказала она. – Не лезь не в свое дело, американский тупица!
Надежда все глубже пряталась под скатерть, и теперь оттуда торчали одни глаза, испуганные и несчастные.
– Твой муж разлюбил тебя, потому что получил много писем, где было сказано, что ты на своей работе занимаешься проституцией, – сказал Дэн.
– Что?!
– Проституцией, – повторил Уолш терпеливо. – Он отдал эти письма мне. Он сказал, что брал их из почтового ящика, но при этом, насколько я понял, ты никогда не видела этих писем.
– Господи, какие письма? – пробормотала Надежда из-под скатерти.
– То есть, конечно, он не поэтому разлюбил тебя, но для того, чтобы уйти, ему нужен был какой-то
