мужчине, который почему-то все время шел впереди нее:
– Папа, ну положи мне клубнички, ну папа!.. Ну сколько можно сердиться! Ну я же попросила у тебе прощения! Папа, почему ты не хочешь со мной разговаривать!
Мужчина как будто ее не слышал. Он заглядывал во все чаши, фыркал, крутил головой, нюхал, отчего его лысина собиралась складками, и шел дальше.
– Папочка, постой!.. Ну поговори со мной!.. – Девушка тащилась за ним, зудела, вздыхала, встряхивала длинными белыми волосами и в конце концов чуть не уронила тарелку.
Максим Вавилов, с которым она столкнулась, тарелку подхватил.
– Извините.
– Ой, это вы меня извините, я просто не видела… Макс?! Это ты?!
– Здравствуй, Катя.
Надо же. А он и забыл, что
Катя Вавилова посмотрела с интересом и улыбнулась, но у ее мужа сделалось странное выражение лица, и она перестала улыбаться.
– Ма-акс, как я рада тебя видеть! Что ты здесь делаешь?! Бо-оже, какой ты красивый! Что такое с тобой случилось? В звании повысили? Ты теперь капитан?
– Как был, так и остался майором.
– Слушай, я очень рада тебя видеть, правда! И ты совсем пропал куда-то и не звонишь, не пишешь! Ты бы хоть объявился!
Максим Вавилов кивнул:
– Извини нас, мы должны идти. Нас сейчас будут искать.
– Ва-ас? – Беловолосая обшарила Катю Вавилову глазами, как будто мерку сняла, и наблюдательная журналистка Катя могла поклясться, что все, что на ней надето, включая бриллианты, уже оценено с точностью до одного евроцента, как в банкомате, и сейчас из некого отверстия выползет прейскурант с подсчетом. – Это твоя девушка? Да?
– Это моя жена, – сказал бывший оперуполномоченный.
Почему-то он так их и не знакомил, и Катя Вавилова, будучи девушкой умной, понимала, что это неспроста.
Беловолосая вдруг как-то мигом сдала лицом, словно завяла, и даже отступила немного.
– А это мой муж, – собравшись с духом, провозгласила она. – Папочка, иди, я тебя познакомлю!
«Папочка», который как раз проплывал мимо, даже не взглянул в их сторону, только пырнул носом и украсил свою тарелку куском арбуза.
Беловолосая махнула рукой:
– Он сегодня не в духе. У него большие дела, и он не всегда…
– Максим Петрович, вас спрашивают ваши родители.
– Извини нас. – Максим подхватил под руку Катю Вавилову и повернулся, чтобы идти с ней, но беловолосая пристроилась рядом. Ее боров был уже далеко впереди, у самого выхода из зала.
– Когда ты женился? – спросила она самым обыкновенным голосом самой обыкновенной женщины, сделавшей неправильный выбор и вдруг осознавшей это.
Ни серебра, ни меда, ни журчания ручейка не было в этом голосе, только безмерная усталость.
– Сегодня.
– Поздравляю.
– Да. Спасибо.
– Ей повезло, ты хороший мужик. И по дорогим ресторанам стал ходить!..
– Я всегда по ним ходил.
Подлетел метрдотель, заранее округлив глаза:
– Максим Петрович, ваши родители желают вручить цветы лично вашей супруге и в зал не проходят…
– Цветы в зал не проходят? – осведомился Максим Вавилов. – Это похоже на моих родителей.
У высоких двустворчатых дверей, увитых золочеными гирляндами виноградных листьев, происходило нечто.
Небольшая толпа официантов в смокингах стояла, вытянувшись во фрунт, и еще какие-то люди вносили корзину цветов, увидев которую Максим Вавилов сказал:
– Ого!
Мать улыбалась и что-то говорила хозяину ресторана, который вышел встретить гостей, давешний неразговорчивый боров, собрав красную лысину складками, подобострастно тряс отцу руку. Отец милостиво выносил рукопожатие, и у него было немного насмешливое лицо.
Максим остановился, чуть-чуть не дойдя до них.
