Инна взглянула на него с изумлением:
– Это предложение?
Он и сам понятия не имел, предложение это или так, «небольшая проверка», как любил говорить старик Мюллер.
– Да. Предложение.
Она подумала немного.
– Я не знаю, что ответить. Вряд ли мы с вами сможем работать в одной команде.
Итак, проверка показала, что… А что, собственно, она показала?!
– Из-за того, что мы с вами… в Москве… да?
Из-за того, что я тебя совсем не понимаю, чуть было не ответила Инна. Из-за того, что я тебя боюсь, хотя у меня есть чудное правило, согласно которому я никогда никого и ничего не боюсь. Из-за того, что я помню тебя совсем другим, и это не дает мне покоя. Из-за того, что я занималась с тобой любовью так, как не занималась уже много лет. Из-за того, что мне изменяет мое всегдашнее чувство опасности.
Из-за того, что я хочу все повторить.
Повторить и понять, в чем дело – в тебе или во мне самой. А может, в бывшем муже, который так старался убедить меня в том, что я ни на что не гожусь, и я уже почти поверила в это, и, когда появился ты, все оказалось… совсем по-другому!
Щекам стало жарко.
– Александр Петрович, у нас с вами какой-то странный разговор.
Александр Петрович и сам был не рад, что затеял такой странный разговор.
– Я не хотел бы, чтобы вы играли против меня, – пробормотал он, – а по-другому… не получается.
– Не получается, – согласилась Инна.
Они помолчали.
Из крана капала в чашку вода – кап, кап… Ветер с Енисея налетал на стены, как будто хотел унести дом к Северному полюсу.
Наверное, очень одинокое и печальное место – этот самый Северный полюс.
– Ну ладно, – сказал он, злясь на себя все сильнее. – Спасибо за кофе.
– Пожалуйста.
– И помоги вам бог. Воевать против меня трудно.
– Александр Петрович, я не собираюсь против вас воевать.
– Да какое имеет значение, собираетесь или нет! Все равно придется. Или мы по одну сторону линии фронта, или по разные. Никаких других вариантов нет.
Она сама прекрасно знала, что нет, но с фронтом дело обстояло не слишком понятно.
За сегодняшний день столько всего случилось – словно бы открылся еще один фронт, ее личный, но как на нем воевать, она не знала. И еще не знала – с кем.
– С вашего разрешения я пойду.
Она кивнула и следом за ним вышла в холл, где кошка Джина уже пристроилась спать на его куртке. Тоника по-прежнему не было видно.
Ястребов посмотрел на Джину – она, ясное дело, крепко и безмятежно спала, – а потом перевел взгляд на Инну.
Инна пожала плечами. Кошки были частью ее жизни, а Ястребов Александр Петрович не был.
– Брысь, – не слишком уверенно велел Ястребов Джине. – Уходи.
Джина вздохнула легко, как истинная леди, и повалилась на бок, томно раскидав лапы.
Ну? Теперь-то ты понимаешь, с кем имеешь дело?
Ястребов потянул куртку. Джина не шевельнулась.
– Что я должен делать?
– Вы должны действовать решительно, – посоветовала Инна, подхватила Джину и переложила. – Хватайте.
Ястребов проворно схватил куртку и надел. Джина спрыгнула с кресла. Вид у нее был недовольно- брезгливый.
– А там у вас что? – кивок в сторону кабинета. – Ремонт?
Инна оглянулась, увидела газетное поле от стены до стены и вдруг так струхнула, что опять повлажнели руки.
– Ничего, – пробормотала она, кинулась и закрыла раздвижные двери, – мне надо было бумаги посмотреть.
– На полу?!
– Мне так удобней, – холодно сказала она, – когда бумаг много.
