существовало средств массовой информации как таковых.
– Вот и отлично! – бухнул Александр Петрович внезапно. – И отлично, что не существовало! Потому что информация информации рознь!
Это была уж такая глупость, что сказочный помощник Юра за камерой засмеялся в голос, получил рассерженный взгляд от режиссера и закрылся папочкой.
Ястребов стал выпутываться, увяз, сбился на диктатора Пиночета, на подлодку «Курск», на то, что в Чечне воруют, – все это не имело никакого отношения к теме дебатов. Инна слушала, подняв брови, как строгий завуч слушает второгодника и пытается на глаз определить – в этом году перевести мальчика в школу для умственно отсталых или подождать до следующего, может, «выправится».
Ведущая в блестках улыбалась неопределенной улыбкой. Ястребова она до смерти боялась и никак не могла придумать, как прийти ему на помощь, хоть режиссер и сигнализировал, и гримасничал, работал бровями и губами, но она все не понимала.
Примерно минуты за три до выхода из эфира Инна победила окончательно, и все это поняли. Для того чтобы поняли не только по эту, но и по ту сторону камеры, она поменяла позу, откинулась на спинку кресла, положила ногу на ногу и предоставила Александру Петровичу бубнить, сколько ему вздумается. Александр Петрович послушно забубнил, думая, что ему удастся исправить положение, но Инна знала, что делала. Ведущая вышла из игры уже давно, а ничто не могло так утомить слушателей, как равномерное бухтение без вопросов и пауз. Кроме того, по правилам передачи ведущая должна была попрощаться и объявить завтрашнюю тему, а для этого ей непременно придется Ястребова перебить, что она и сделала – очень неловко.
Ястребов рассерженно замолчал.
Инна улыбалась приветливой стеклянной улыбкой.
Ведущая скомканно простилась, и несколько секунд все сидели молча.
– Большое спасибо, – возвестил режиссер.
– Спасибо вам, – отозвалась Инна.
Она и не думала подниматься со своего кресла – знала, что еще должен подбежать шустрый мальчик, отцепить от них петличные микрофоны. Такого шика, как в Москве, – рации за ремнем – в Белоярске еще не практиковали. Ястребов ни про какие микрофоны, понятное дело, ничего не знал, поэтому решительно пошел с подиума и был остановлен воплями всей съемочной группы и шустрого мальчика, и пиджак у него задрался, и галстук оттопырился, и шнур запутался, и все стали тащить с него пиджак, а он поворачивался во все стороны, как разъяренный медведь в осином гнезде.
Инна сидела, молчала, наблюдала – никуда не торопилась.
Вот, дорогой Александр Петрович, каково чувствовать себя дураком – на пустой дороге, рылом в сугробе, когда мигалки уже пролетели вперед, а ты еще даже не понял, что случилось и будут ли тебя убивать!..
– Инна Васильевна, спасибо вам большое! Как всегда, все великолепно, как вы его: раз – и все дела, и правильно, и учить их надо, только ведь все равно ничему не научишь!..
Инна кивала, пока редакторша стрекотала вокруг нее, а операторы провожали скорбными взглядами – почему-то все операторы на всех телестудиях провожали ее именно такими взглядами.
А потом она вышла в крохотную комнатку и оказалась нос к носу с Ястребовым. Больше в комнатке никого не было, даже каменных пиджаков и бетонных галстуков, только веселый голос Юры доносился из-за студийной двери.
Ястребов был мрачен.
Инна улыбнулась ему самой милой из всех своих улыбок.
– Поздравляю вас.
– Спасибо, Александр Петрович.
– В следующий раз я буду готов. Так что берегитесь.
Никакого «следующего раза» не будет. В следующий раз твоим противником будет кандидат в губернаторы, а не я. Сегодня – исключительный случай.
– Александр Петрович, вы все неправильно поняли. Я вовсе не собиралась…
– Собиралась, собиралась.
– Я не хотела, чтобы…
– Хотела, – перебил Ястребов. – Все правильно. Мы теперь в разных командах.
Инна и сама толком не знала, в какой она теперь команде. Якушев сегодня про «команду» не сказал ни слова, все больше про «праздник для народа» и про то, что Инна должна найти на него денег.
– И хотела, и собиралась. Но ты сильно рискуешь. Или думаешь, что из-за того, что ты со мной спишь…
Инна раздула ноздри.
– Я с тобой не сплю.
– Мне показалось?
– Это
Он развеселился:
– А что, есть разница?
– Огромная, – уверила его Инна, – просто колоссальная.
