В минувшую пятницу пришла Лизавета, наплела небылиц про ножи и круги с каббалистическими символами. Сказала, что инопланетный завод перепрограммировался с дисков на шланги, а у него, Архипова, душа кедра. Просила не оставить девочку Машу, у которой никого нет, потому что она, Лизавета, непременно должна вскоре умереть. Силы зла и сущность разрушения уже приготовились, чтобы уничтожить ее, чему свидетельства – тот самый нож, предвестник смерти, и деревянный круг непонятного назначения. Еще она рассказала, что на днях ее пытались скинуть с лестницы, но не скинули, поскольку она исхитрилась позвонить в «нехорошую квартиру», где коммунальный слесарь с супругой как раз праздновали День озеленителя или День работников искусств.
Самое поразительное, что на следующий день она
Ни при чем нож и круг с каплями мутного воска.
Откуда она знала, что умрет? Если она давно и привычно болела и могла умереть в любую минуту, почему эта минута настала как раз после визита к Архипову?!
Нож с символами и круг с восковыми потеками были вполне реальными, Архипов видел их собственными глазами. Значит ли это, что покушение на лестнице тоже реальное, а не плод ее экзальтированного воображения? Значит ли это, что кто-то целенаправленно пугал сердечницу Лизавету, чтобы в один прекрасный момент напугать ее до смерти?!
Кто?! Зачем?!
Кому это выгодно? – вот вопрос.
Получалось так, что выгодно только ему, Владимиру Петровичу Архипову, ибо именно он унаследовал все Лизаветино имущество.
Наследник, черт побери все на свете!
Владимир Петрович опустил на глаза темные очки и обозрел бульвар через коричневые стекла. Потом поднял очки на лоб и обозрел бульвар без всяких стекол.
Разница была огромной. Ночь – день. День – ночь.
Прошлой ночью кто-то открыл
Чему можно верить, а чему нельзя?
Всему можно и ничему нельзя.
Они не виделись пятнадцать лет, откуда она знает, что это именно ее брат?
Она сказала – уши. «Я помню твои уши». Ну и что? Подумаешь, уши! Даже почтальон Печкин уши, лапы и хвост в качестве документов не рассматривал!
У Макса был билет на поезд Вильнюс – Краснодар, и в принципе он мог приехать вовсе не из Сенежа, а из Вильнюса, например. Или из Клайпеды. Архипов ничего не понимал в железнодорожных билетах и не знал, как именно нужно смотреть, чтобы понять, откуда пассажир едет.
Как Макс решился войти в ночную открытую квартиру, в которой до этого ни разу не был?! Почему не стал звонить и стучать, а просто вошел, и все? Почему не зажег свет, а с ходу начал прятаться за кресла?
Откуда у него порез на руке?
В позвоночнике засвербило – вж-ж, вж-ж…
Была ли она на дежурстве? Он звонил ей в больницу, и она оказалась там и подошла к телефону, но Архипов понятия не имел, где именно эта больница находится. А если в соседнем дворе? Она вполне могла выскочить из квартиры и добежать до работы.
Зачем?! Зачем?!!
Она имела возможность заниматься в своей квартире всем, чем угодно, в белый день, а не в темную ночь! Она жила в этой квартире, черт побери все на свете! Или она знала про нелепое завещание и должна была сделать что-то
Что она пыталась сделать?
Она жила в этой квартире и могла заниматься в ней всем, чем угодно, в светлый день, а не…
Круг замкнулся.
Тинто Брасс поднял башку и внимательно посмотрел на хозяина.
– Хочешь пива? – спросил хозяин.
«Какого еще пива, – возмутился Тинто Брасс, – когда мы должны бегать! После пива ты ляжешь и уснешь, а я что стану делать?!»
– Да, – покаялся Владимир Петрович, – лучше потом.
Запасные ключи Лизавета и ее приемная дочь держали у соседей. Нужно пойти и забрать их и выяснить, может, они пропадали, или терялись, или приходил слесарь и интересовался этими ключами!
Что дальше? Дальше что?
Песнопения в подъезде, от которых переполошились все соседи, включая тех, у которых были ключи от Лизаветиной квартиры.
Кое-что прояснилось сегодня в юридической конторе – название песнопевцев, и больше, собственно, ничего.
«Путь к радости».
