Это была истинная правда, а не просто профессиональная вежливость, продиктованная ее положением. Маша Вепренцева всегда была безукоризненно вежлива.
– Спасибо, – согласилась Надежда. Ватная палочка полетела в другое серебряное ведерко, очевидно, для мусора. – Я стараюсь. Хотя, знаете, я была такая обжора!.. Лопала круассаны, пармскую ветчину и утку в сливках. В сливках, можете себе представить!
Вот что удивительно – она говорила это искренне. То есть совершенно. То есть абсолютно.
– А потом впадала в депрессию и корила себя, когда любимая юбка не сходилась.
Эти ощущения были очень понятны и близки Маше, поэтому она позволила себе посочувствовать:
– Ужасно.
– Было бы ужасно, если бы мой личный врач не порекомендовал мне ксеникал! – провозгласила Надежда, выхватила из сумки блескучую пластмассовую штучку с капсулами и помахала у Маши перед носом. Маша проследила за ней глазами. – Только им и спаслась.
– От чего? – простодушно спросила Маша. – От утки?
– И от утки, и от торта. Боже, Машенька, милая, подайте мне стаканчик, он на стойке за вашей спиной.
Милая Машенька подала стаканчик и вздохнула. Дело с места не двигалось. Надежда уходить явно не собиралась.
Она выдавила на ладонь продолговатую капсулу, налила из бутылки воды, проглотила, как будто совершая некое священнодействие, и замерла.
Маша, позабыв про вожделенную дверь, наблюдала за ней с интересом.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Надежда и выдохнула. – Теперь все в порядке.
– А что такое этот ксеникал? Вы таблетку выпили, да?
– Машенька, ну кто же нынче не знает про ксеникал?! Это абсолютно волшебное средство! Я скинула с его помощью пятнадцать кэгэ, а теперь просто поддерживаю вес. Другого такого нет! Вот смотрите!
Маша внимательно изучила блескучую обертку.
– Достаточно одной капсулы, – жарким шепотом сообщила Надежда, – и ксеникал не дает части жира всосаться. Клянусь вам! Но объедаться на ночь все равно не стоит. И вы знаете, Машенька, у меня просто поменялось ощущение жизни – я совсем не хочу жирного. Теперь мой девиз – здоровый образ жизни. И все благодаря ксеникалу.
– А можно мне?..
Надежда сделала серьезное лицо.
– Машенька, конечно, можно. Вы сходите к врачу, и он вам выпишет. Клянусь, это волшебный, волшебный препарат!
Маша пообещала себе, что немедленно по возвращении в Москву отправится к эндокринологу и выпишет себе ксеникал. Чтобы уж быть спокойной. Чтобы никакой десерт был не страшен. Или шашлык. Или кусок ветчины.
Да все, что угодно!
Она похудеет – не как-нибудь, а по-настоящему похудеет, так, чтобы носить обтягивающие джинсики и короткую блузочку, вроде той, что была на Олесе, и поразит воображение Родионова.
И тогда он наконец поймет, что лучше ее все равно не сыщешь, что только с ней он и может быть счастлив, что вдвоем они – сила, и не только на переговорах!..
Ведь никто никогда не любил тебя так, как я.
Надежда Головко еще раз напоследок оглядела себя в зеркале, сделала Маше ручкой – игривое движение пальцами – и вышла.
Маша проводила ее глазами.
Собственное отражение в волшебном стекле по сравнению с Надеждой показалось ей блеклым, словно выцветшим, – может, потому, что она никогда не красилась? – и сейчас она пожалела об этом. Зачем-то вытащила ватную палочку из специального стаканчика и провела ею по глазам. Зря провела. От ваты глаза сразу же невыносимо зачесались. Маша потерла веки.
Слава богу, день кончается, и уже завтра они уедут в Киев, и визит пойдет своей чередой, и будет много интересных встреч, жары, умных разговоров, и, может быть, удастся съездить на Днепр, который она так мечтала посмотреть!..
Маша порассматривала палочку, заглянула под столешницу каррарского мрамора и нажала педальку серебряного ведерка. Крышка откинулась. Маша рассеянно кинула туда палочку и проводила ее глазами. Потом посмотрела на раковину и вспомнила кровь и нож.
Что происходит в этом доме?!
Какие темные дела творятся вокруг и кто их творит?!
И вообще – что это может значить?!
Нож, кровь, странные разговоры, ссоры, угрозы, шантаж?!
Может, кто-то из гостей последователь культа вуду и в раковине совершалось жертвоприношение? Кого там положено приносить в жертву? Черного петуха?
Подумав про культ, Маша вдруг перепугалась, и еще одна странность припомнилась ей – кто-то же звонил ей, звонил накануне их отъезда и приказывал Воздвиженскому оставаться в Москве и так
