Он снова пристально посмотрел на нее.
– Что ты сказала?
– Я с тобой. – Она сунула руки в карманы и изо всех сил стиснула их. – Ты никуда не поедешь. Или поедешь со мной. Понял?
– Лидия! – Шубин взял ее за плечи, как тогда, на кухне, когда сказал, что женится на ней. Если останется жив. – Ты ничем не сможешь мне помочь. Ты мне будешь только мешать. Я прошу тебя, не мешай мне. Кроме того, теперь я по-настоящему опасен, понимаешь?
– Да, – сказала она. – Понимаю.
– Дай мне ключи от твоей квартиры. – Он протянул руку ладонью вверх, и она покорно, как под гипнозом, положила на нее связку. – Пошли. Я отведу тебя.
– А… он? – спросила она про несчастного Гришку, который, скрючившись, лежал в багажнике, отделенный от них только тоненьким слоем металла. Почему-то она никак не могла отделаться от мысли, что ему очень холодно и неудобно лежать в багажнике. Шубин ничего не ответил. Отвечать было нечего.
Часа полтора Егор просидел в машине, выжидая время, пока пройдет народ, возвращавшийся с работы. По-хорошему, стоило бы дождаться ночи, но у него не оставалось времени. Он совсем не был уверен в том, что его еще не объявили в федеральный розыск, поэтому сидеть несколько лишних часов под окнами квартиры убитого журналиста, да еще с его трупом в багажнике, он не мог.
Прежде всего он вышел из машины и аккуратно и методично вывернул в подъезде все лампочки. Все до единой, с первого по девятый этаж.
Иногда он прерывал свое занятие, если слышал какое-то движение на лестнице, и потом возобновлял снова.
Как всегда в такие минуты, он ни о чем не думал и ничего не боялся. Он весь – от волос и до ботинок – превращался в зрение и слух. Он контролировал ситуацию даже не на уровне глаз и ушей, а на каком-то гораздо более примитивном. Он узнавал об опасности еще до того, как она появлялась.
«Ты, твою мать, колдун, Шуба!» – говорил ему командир разведроты.
Потом он нашел электрический щиток, внимательно его изучил и остановил лифт, подгадав момент, когда в нем никто не ехал.
Поковырявшись несколько секунд, он открыл дверь в Гришкину квартиру, зашел, не зажигая света, осмотрелся и тихо вышел.
Потом он вытащил из багажника тело, поднялся на четвертый этаж, бесшумно вошел в квартиру и прикрыл за собой дверь. Уложил Гришку на диван, закрыл дверь на замок и несколько минут постоял, глубоко и редко дыша.
Он своими руками прикончит козла, который все это затеял. И пусть потом все будет как будет.
Но того козла он найдет и прикончит, даже если это сам Тимофей Кольцов.
Времени было мало. Кроме того, он знал, что у него слишком заметная машина и ее нельзя просто так бросить во дворе незнакомого дома. Обязательно кто-нибудь обратит внимание, и тогда у него не останется даже тех жалких часов, которые он пытался выгадать.
Держа в зубах портативный фонарь, Егор Шубин начал планомерный осмотр Гришкиной квартиры. По всем правилам науки криминалистики. Ни о чем не забывая, ничего не путая, никуда не спеша. У него была такая черта – он умел полностью сосредоточиться на деле, которым занят. Он умел отключать ту часть мозга, которая отвечала за эмоции. Он умел не чувствовать и не думать. Это не раз спасало ему жизнь.
Он проверил одежду, шкафы, стены, книжные полки и кофейные чашки. Методично и неторопливо перерыл письменный стол, вынимая и просматривая каждую бумажку. Он вынул и разложил на столе все содержимое Гришкиного портфеля, который обнаружился под вешалкой в крошечной прихожей. Там были газеты, две записные книжки – маленькая телефонная и большой ежедневник, – выключенный мобильный телефон, черная вязаная шапка, несколько файловых папок с начатыми и брошенными текстами и целая куча дискет.
Вынув дискеты, Шубин оглянулся по сторонам, поскольку компьютера до сих пор не обнаружил, а присутствие дискет явно указывало на его наличие.
Компьютер – крошечный дорогущий лэп-топ последней модели – он нашел в кухне, где самородок Гришка, очевидно, писал свои гениальные статьи. Замшевый чемодан, в который был упакован компьютер, был задвинут почти что за помойное ведро, и это как бы сказало Егору все, чего он еще не успел понять про жизнь и смерть журналиста Григория Распутина.
Он был безалаберный, неприкаянный, уверенный в своей неповторимости мальчишка, не умеющий справиться со своей минимальной известностью и такими же крошечными, по понятиям Егора Шубина, деньгами. Этот лэп-топ за помойкой, и кокаиновые следы на заширканном полированном столе, и дорогая одежда, наваленная кучами на стульях, и кухонное унылое запустение, и даже оторванная с одной стороны ручка портфеля рассказали то, чего Егор никогда не узнал бы даже от самых близких Гришкиных друзей.
– …твою мать! – пробормотал он, не разжимая зубов. Четкий световой круг дернулся, выхватывая из темноты стены и мебель.
Оказывается, эмоции трудно отключить полностью, а раньше у него нико гда не было с этим проблем. Возраст, что ли, или просто давнее отсутствие практики в условиях, приближенных к боевым? Почему ему так жаль этого нелепого парня, который лежит, уткнувшись мертвым лицом в диванную обивку? Почему он думает о том, что все могло бы быть по-другому, будь у того под боком мать или старший брат, который в случае чего хорошенько дал бы ему по морде, а потом наставил на путь истинный?
Почему, почему…
Понятно, почему.
Потому что у него теперь есть Димка, за которого он отвечает, и у которого тоже, как у всех молодых, мозги немножко набекрень, и который тоже ни черта не умеет справиться с жизнью.
«Я должен добраться до заказчика раньше, чем он доберется до меня. У меня есть семья, которая не
