– Пока все в порядке.
– Что в порядке? – спросил Кирилл, раздражаясь. – Даже когда я был на месте, там никакого порядка не было! Они должны были найти все стенды и проконтролировать типографию. Это сделано?
– По-моему, да…
– По-вашему или да?
– Нажимай! – закричал из ямы Настин отец, и Кирилл послушно нажал на педаль.
Интересно, в яме слышно, о чем он разговаривает, или нет?
Зам начал что-то путано объяснять про типографию, про компьютеры, которые вчера целый день висели, про короткий день в субботу и еще про то, что начальник маркетингового отдела все должен сам знать.
– Хорошо, – подытожил Кирилл, – давайте так. Вы спросите у начальника отдела маркетинга, который все знает, а я спрошу у вас. Завтра перезвоните, пожалуйста.
Он всегда старался быть вежливым с подчиненными. Он знал совершенно точно – начальничья вежливость, особенно в определенные моменты, пугает и устрашает подчиненных куда сильнее, чем самая грубая ругань.
– Отпускай! – раздалось из ямы, и Кирилл снял ногу с педали.
– Вы меня поняли, Игорь Борисович? – спросил он в телефон и, удостоверившись, что тот все понял, попрощался.
Черт бы их всех побрал.
Работа требовала ежеминутного контроля, а у него не было человека, на которого он мог бы положиться. Замы были просто замы, никакой ответственности за судьбу фирмы они не несли и не хотели разделять ее с Кириллом. Им было и так хорошо. Зарплату он платил исправно, задачи ставил выполнимые и вполне понятные, а все остальное их не касалось. Если бы он предложил открыть филиал не в Питере, а в Курске или на Луне, они бы согласились. Если бы он прогорел, они бы не стали горевать. Ну, ошибся шеф, всякое бывает даже у таких пройдох, как он. Никто, кроме Кирилла, не хотел думать о том, что будет завтра и какие новые рынки им придется осваивать, чтобы не отстать от конкурентов, и что это будут за рынки, и как им придется на них работать. Это никого не касалось. Только его одного.
И это было трудно.
– Нажми! Ты что, спишь там?
– Не сплю. Я нажал.
– Сильней нажми!
Кирилл вдавил педаль изо всех сил.
– Отпускай!
Прошло несколько секунд, потом послышалось бормотание, шевеление, и Настин отец вылез из ямы.
– Кажется, сделали. Спасибо.
– Не за что.
– Как – не за что? За помощь.
Он старательно вытер волосатые короткопалые руки и посмотрел на Кирилла внимательно:
– Как там отдел маркетинга без тебя поживает?
– Как-то не очень. – Выходит, в яме все хорошо слышно.
– А ты кто?
Кирилл вздохнул:
– У меня бизнес.
– Что-то моя дочь никогда про твой бизнес не говорила.
– Может, она стеснялась?
– А что, он у тебя какой-то постыдный? Порнографический журнал, что ли, издаешь?
Кирилл засмеялся, вновь чувствуя себя женихом на смотринах у строгого родителя.
– Нет. Не издаю. Вы мне лучше скажите, Дмитрий Павлович, почему все так трясутся над тетей Александрой?
– Потому что она несчастная, – удивился Настин отец, как будто Кирилл спрашивал у него, почему трава зеленая, – у нее нет мужа, проблемы с сыном, со здоровьем…
– Кто сказал, что у нее проблемы со здоровьем? Она сама?
– Ну… это известно. Не знаю. А что она тебе далась? Ты бы отстал от нее, если не хочешь неприятностей Насте. Тетя ее теперь поедом есть станет.
– А с сыном у нее какие проблемы?
– Владик… бесшабашный такой. Пока папа был большой начальник, ему все прощали, когда папы не стало, прощать перестали, а он к этому не привык. Ему пятнадцать лет было, когда Борис ушел, и Влад как с цепи сорвался. Тетя меня вызывала каждый день, чтобы я с ним беседовал. Я беседовал, но что толку было от моих бесед! Он никого не слушал. И меня не слушал. А Борис сказал, что он больше про них ничего знать
