крайнего левого в крайний правый ряд. Настя еще ни разу не видела, чтобы он так ездил.
Он вырулил к «Рэдиссону» и втиснул машину в игольное ушко между двумя «Мерседесами».
– Поосторожней с дверьми, – велел он и выбрался со своего места. – Соня, выходите.
Швейцар уже распахивал перед ними вход в Сезам, улыбался приветливо и подобострастно, как и полагается швейцару, а Соня все копошилась около его машины. На чистой мостовой, в рамке из дорогих машин, нарядных людей и солнечного света она выглядела еще хуже, чем на самом деле.
– Зачем ты нас сюда привез? – тихонько спросила Настя.
– Мне нужно позвонить, – ответил он упрямо. – Я не хочу звонить с мобильного или из твоего дома. И вообще, если бы ты знала, как мне все это надоело!..
Соня выбралась из-за ряда машин и неуверенно ступила на тротуар.
– Я не могу, Кирилл, – проговорила она и посмотрела испуганно, – я туда не хочу.
– Ничего не попишешь, – сказал он и подтолкнул ее вперед, – все вами помыкают, и я тоже. Вам не привыкать.
Он стремительно пролетел мимо стойки портье, мельком кивнув ему, мимо фонтанов, кожаных кресел, зеркал, цветов, мимо золотых дверей, мраморных лестниц, китайских ваз, белого рояля, мимо колонн, сверкающих чистым стеклом перегородок, и вырулил к бару.
– Садитесь, – сказал он, – садитесь и ждите меня.
Он дернул Соню за руку, и она проворно опустилась в кресло, как будто спряталась. И подобрала ноги в потрескавшихся босоножках.
– Кофе, – приказал Кирилл подлетевшему официанту, – или вы будете чай, Соня? Нет? Значит, два кофе. И мороженого, что ли! У вас есть мороженое?
– Конечно, – уверил официант и вознамерился было положить перед Соней тяжелую папку. Кирилл папку захлопнул и сунул официанту под мышку.
– Значит, мороженое. Да, и еще минеральную воду. Со льдом и лимоном. А я пошел. Если все съедите и заскучаете, закажите еще. – Он вдруг наклонился и поцеловал Настю. По-настоящему поцеловал, а не просто так приложился. – И не вздумайте напиваться.
Официант смотрел во все глаза. Еще три дня назад Кирилл ни за что не сделал бы ничего, что могло вызвать такое изумление. Теперь ему было все равно.
Ну, почти все равно.
Он поднялся в свой номер, встретивший его привычным отельным уютом и запахом свежих цветов, и первым делом снял с себя рубаху, которая липла к спине. И помотал головой из стороны в сторону.
В затылке катался тяжелый свинцовый шарик – следствие удара доской. Он становился то меньше, то больше, но совсем не исчезал. После кофе Михаила Эрастовича, к примеру, он стал кататься особенно активно.
Кирилл подумал немного, зашел в ванную и полил голову холодной водой. Счастье, наступившее после этой процедуры, было таким полным, что он на несколько мгновений забыл, что ему нужно звонить, выяснять, выспрашивать – продолжать свои сыщицкие изыскания.
Вчера в этом самом номере – неужели только вчера? – они с Настей занимались не только сыщицкими изысканиями. У них было несколько более интересное занятие, которому они посвятили основное время. Пожалуй, в Дублине они совсем не станут выходить из отеля, и черт с ним, с океаном, темным пивом и Джеймсом Джойсом.
Хотя тогда непонятно, зачем вообще тратить драгоценное время на перелеты, вполне можно ограничиться именно этим номером в «Рэдиссоне», и лететь никуда не нужно.
Кирилл засмеялся и сел к телефону.
Интересно, они уже выпили свой кофе или все еще пьют – его Настя, вся изнывающая от сочувствия к Соне, и сама Соня, мечтающая добыть фонендоскоп, чтобы «мама ни о чем не догадалась»?
Кирилл набрал номер, поздоровался и попросил своего питерского партнера добыть какие-нибудь координаты бывших владельцев «Красна Солнышка». Несколько удивленный партнер, который был уверен, что Кирилл в это время как раз осматривает дублинские католические соборы, подумал немного и сказал, что это довольно просто. Сам он никого не знает, но есть Павел Анатольевич, который знает. Сейчас он перезвонит Павлу Анатольевичу, а потом Кириллу Андреевичу.
Расчет был верным и на этот раз. В таком маленьком и не слишком отягощенном коммерцией городе, как Питер, наверняка «большие» люди знают друг друга в лицо и по номерам телефонов.
Через семь минут Кирилл уже разговаривал с бывшим генеральным директором бывшего «Солнышка», который заново поведал ему всю историю, уже со своей стороны. Повествование изобиловало неформальной лексикой, и Кирилл чувства бывшего генерального вполне разделял. Генеральный был откровенен до предела, потому что Кирилл был «свой», пришедший с нашей линии фронта, и за пять минут Костромин узнал больше, чем если бы он год изучал материалы следствия, включая имена и фамилии.
Расстались они почти друзьями, и Кирилл даже обещал звонить, когда в следующий раз будет в Питере. Телефон он старательно переписал в записную книжку.
Чем черт не шутит, может, и пригодится. Жизнь такая штука – не знаешь, куда повернет.
Вот никогда в жизни он не помогал девицам с заглохшими машинами, а тут вдруг помог и теперь может думать только о том, как бы ему побыстрее остаться с ней в одной комнате и не выходить оттуда подольше.
Он закурил и, пока сигарета медленно таяла в пальцах, сосредоточенно думал о предстоящем разговоре. Материала у него на этот раз было достаточно, но все же подумать стоило. Ему не хотелось сесть в лужу в самом начале, так ничего и не выяснив.
Сигарета дотаяла до фильтра, он решительно смял ее в пепельнице и набрал мобильный номер.
