возможности. И вот я сидела, похожая на калейдоскоп, и чувствовала себя дурой, а она ни капельки не сомневалась, что я в точности такая, какая есть. Лестно, не так ли? В этот момент объявили о начале ужина, и она пригласила меня остаться, по сути, настояла на том, чтобы я компенсировала визит, пропущенный во время моей болезни в лазарете. — Улыбаясь своим воспоминаниям, Пэтти оглядела сидевших за столом.
— Что ты ответила? Ты отказалась? — спросила Люсиль.
— Нет, я согласилась и по-прежнему сижу там и ем
— Нет, Пэтти, честно, что ты сказала?
— Видите ли, — отвечала Пэтти, — я сказала ей, что сегодня в колледже проводится вечеринка с мороженым и что я, якобы, ужасно не хочу ее пропускать; но завтра будет вечеринка с бараниной, которую я вовсе не прочь пропустить. Поэтому, если она позволит перенести приглашение на завтра, то я с удовольствием его приму.
— Пэтти, — с ужасом вскричала Люсиль, — ты этого не говорила!
— Это же легкий «местный колорит», Люсиль, — рассмеялась Присцилла.
— Но, — возразила Люсиль, — мы ведь обещали больше не играть в «местный колорит».
— Разве ты не усвоила, — заметила Присцилла, — что Пэтти скорее проживет без еды, чем без «местного колорита».
— Не переживайте, — добродушно сказала Пэтти, — сейчас вы можете мне не верить, но завтра вечером, когда я надену шикарный наряд и мы с Прекси будем обмениваться историями и поедать салат из омаров, а вы здесь будете есть баранину,
XIII. Гром запредельный
— Обожаю запах пудры, — сказала Пэтти.
— Какой именно: пороха или разрыхлителя?[13]
Поскольку в данный момент Пэтти зарылась носом в коробку с пудрой, она не сочла нужным ответить.
— Это напоминает мне юность, — продолжила она. — Лучшие моменты в моей жизни были связаны с пудрой и румянами: праздники в честь дня рождения Вашингтона, представления менестрелей, маскарады, пьесы, поставленные в средней школе, и даже живая картина в «Матушке Гусыне», где я была…
Воспоминания Пэтти были прерваны Джорджи, которая тревожно расхаживала вдоль кулис. — Странно, что не все актеры в сборе. Я велела им прийти пораньше, чтобы мы могли их загримировать и не спешить в последнюю минуту.
— О, у нас довольно времени, — проговорила Пэтти расслабленно. — Еще нет и семи, и если они собираются одеваться в своих комнатах, то здесь не займет много времени загримировать их и надеть парики. Видишь ли, актеров у нас сравнительно немного. Вот в вечер проведения Нарядной церемонии, когда нам пришлось гримировать три полноценных балета при наличии всего одной коробочки грима, нам
— О, Пэтти, помолчи же, — нервно сказала Джорджи, — когда ты все время говоришь, я не помню, что я должна делать.
Можно простить некоторую несдержанность импресарио, чья репутация поставлена под удар накануне выхода новой пьесы. Пэтти только пожала плечами и через служебный вход спустилась в полуосвещенный зал, где обнаружила, что по центральному проходу с очевидной бесцельностью прогуливается Кэти Фэйр.
— Привет, Кэти, — позвала Пэтти, — что ты здесь делаешь?
— Я старший капельдинер и хотела проверить, не перепутали ли опять номера эти глупые второкурсницы.
— По-моему, стулья располагаются несколько тесно друг от друга, — сказала Пэтти, усаживаясь и протискивая колени.
— Да, я знаю, но по-другому восемьсот человек в этот зал не втиснешь. Как только они рассядутся, им придется сидеть смирно, вот и все. А сама-то ты что здесь делаешь? — продолжила она. — Я не знала, что ты член комитета. Или ты просто помогаешь Джорджи?
— Я играю в пьесе, — отвечала Пэтти.
— О, неужели? Я видела сегодняшнюю программку, но забыла, что в ней. Я часто удивляюсь, почему ты не участвуешь ни в одной студенческой пьесе.
— Этому противятся удача и преподаватели, — вздохнула Пэтти. — Понимаешь, мои актерские способности были раскрыты не ранее экзаменационной сессии на первом курсе, а после экзаменов, когда меня пригласили на роль в пьесе, преподаватели решили, что я потрачу время с большей пользой, изучая греческий. На втором курсе я была занята совсем другим и не могла играть на сцене, а в этом году меня попросту лишили привилегий за то, что я поздно вернулась с рождественских каникул.
— Но мне показалось, ты сказала, что ты участвуешь в пьесе?
— О, — промолвила Пэтти, — это маленькая роль, и мое имя не значится.
— Что это за роль?
— Я — гром.
— Гром?
— Да, «гром запредельный». Лорд Бромли говорит: «Синтия, ради тебя я брошу вызов всем. Я последую за тобой на край света». В это мгновение снаружи доносится гром. Я и есть тот самый гром, — гордо молвила Пэтти. — Я сижу за освещенным луной балконом, в пространстве размером около двух квадратных футов, и швыряю ламповое стекло в коробку. Может показаться, что это не слишком важная роль, однако это поворотный пункт, вокруг которого разворачивается весь сюжет.
— Надеюсь, ты не поддашься волнению перед сценой, — рассмеялась Кэти.
— Постараюсь, — сказала Пэтти. — Вот идут дворецкий, лорд Бромли и Синтия. Мне нужно идти и гримировать их.
— Почему ты гримируешь людей, если ты не член комитета?
— О, однажды, в период ослабления умственных способностей, я брала уроки по росписи фарфоровых изделий, поэтому предполагается, что я знаю, как это делать. Прощай.
— До свидания. Если ты получишь цветы, я пришлю тебе их с капельдинером.
— Обязательно, — сказала Пэтти. — Не сомневаюсь, что я получу кучу цветов.
За кулисами все пребывало в радостной суматохе. Джорджи, в короткой юбочке и в английской блузке с закатанными рукавами, сжимая в руке тетрадку, стояла посреди сцены и руководила рабочими и растерянными членами комитета. В артистической уборной Пэтти распоряжалась актерским составом. В одной руке она сжимала заячью лапку,[14] другая ее рука была вымазана красными и синими жировыми красками.
— Ох, Пэтти, — протестующее заметила Синтия, бросив испуганный взгляд в зеркало, — я выгляжу скорее как субретка, нежели как героиня.
— Именно так ты и должна выглядеть, — возразила Пэтти. — Ну же, сиди смирно, пока я слегка не подрумяню твой подбородок.
Синтия воззвала к верному лорду Бромли, сидевшему в тени, который вежливо предоставил дамам право первенства. — Бонни, взгляни, тебе не кажется, что я слишком румяная? Я уверена, что, как только ты меня поцелуешь, все это немедленно сотрется.
— Если это сотрется так легко, тебе повезет больше, чем большинству людей, которых я гримирую. —
