итальянкой и одна испанкой. Так как все скрывали свои настоящие имена за экзотическими псевдонимами, Сарина тоже выбрала себе новое имя: Цветок Дракона – по названию улицы, на которой стоял дом, ставший для нее убежищем.
Когда наконец были готовы ее платья, мадам Блю в последний раз провела Сарину по дому, повторяя то, что уже объясняла много раз прежде.
– Дом открыт каждый день, кроме воскресенья, так что у девушек остается один день для отдыха. Мы открываемся каждый вечер в восемь и закрываем двери ровно в час ночи. Таким образом, мы не обслуживаем джентльменов, которые предпочитают нагрянуть рано утром.
Они вошли в третью гостиную, и мадам Блю на мгновение остановилась передохнуть.
– Ни одному мужчине, каким бы он ни был уважаемым клиентом, не позволяется проходить наверх одному. Тебе придется следить, чтобы это правило неукоснительно соблюдалось, мой дорогой Цветок Дракона, в противном случае одному из моих слуг придется силой вывести нарушителя, приводя в замешательство всех остальных.
Сарина вспомнила шестерых огромных китайцев, которым ее представили в первый же день, и поежилась. Они, казалось, были в состоянии сломать человеку шею одним легким движением пальца и ничуть не пожалеть об этом.
Сарина и мадам Блю вошли в комнату на первом этаже, богато задрапированную голубым шелком, который образовывал нечто вроде небольшого шатра. В этой комнате не было мебели, только обтянутые голубым шелком подушки лежали на бело-голубом ковре и несколько маленьких медных жаровен стояло в центре комнаты. Это была курильня опиума.
– Как ты знаешь, некоторые наши посетители предпочитают проводить время здесь, а другие наслаждаются трубкой, прежде чем лечь с девушкой, – пояснила мадам Блю.
Сарина нашла в себе смелость спросить:
– Если мужчина сначала выкурит трубку, у него, вероятно, не хватит сил, чтобы подняться наверх?
– С некоторыми посетителями так и происходит, моя дорогая, но другие используют опиум для того, чтобы продлить наслаждение любовных игр.
Сарина почувствовала легкий жар. Она представила Дженсона среди этих подушек: длинные ноги вытянуты вперед, во рту трубка. Он втягивает едкий дым, а затем выпускает его через ноздри. После этого он воспарит, как и она сама когда-то, высоко над землей, и затем среди звезд они снова найдут друг друга. Она прижмется к нему и разделит радость его любви, которую волшебство опиума сделает для них вечной.
– Идем, моя дорогая, – мягкий голос мадам вернул ее на землю, – тебе пора одеваться.
Встав перед зеркалом и увидев себя в своем новом наряде, Сарина поняла, что мадам Блю завершила начатое Во Шукэном перевоплощение Сарины Пейдж. Она больше не была дочерью миссионера или золотым лотосом Во, теперь она стала настоящим Цветком Дракона.
Было почти невозможно определить ее настоящий рост – благодаря пышному черному парику, представлявшему собой замысловатое нагромождение локонов, и паре шелковых синих туфелек, надежно закрепленных на щиколотках узкими ленточками. Голубое шелковое платье, словно перчатка, обтягивающее тело, было расшито маленькими белыми цветками жасмина. Как и у платья мадам Блю, у него был высокий ворот, короткие рукава и разрезы до колен по бокам узкой юбки. При виде своего столь откровенно демонстрируемого тела Сарина покраснела. И как бы сильно она ни уговаривала себя, что это всего лишь маскарадный костюм, она все равно видела перед собой орудие дьявола – Клеопатру, прогуливающуюся перед Цезарем, Далилу, искушающую Самсона, Саломею, заманивающую Ирода. Сарина с грустной улыбкой вспомнила слова Во: она по-прежнему дочь своего отца-священника.
Ее лицо неузнаваемо изменилось под изысканной смесью рисовой пудры, румян и краски для век, а ногти покрывал ярко-красный лак, напоминавший цветом тот, который обожала Ли. Ее ресницы, покрытые шафрановым маслом и темной краской, стали такими же черными, как и изящные крылья бровей. Веки, как и у Джанеллы, оттенены голубым, а глаза подведены так, что, когда Сарина слегка прищуривала их, как научила ее мадам Блю, они темнели до цвета красного дерева с единичными вкраплениями бронзы. В обрамлении своего сверкающего наряда Сарина выглядела таинственным и экзотическим цветком, воплощением Запада и Востока одновременно, чье истинное происхождение невозможно определить.
– Ты великолепна, мой дорогой Цветок Дракона, – выдохнула мадам Блю. В ее глазах стояли слезы, когда она шагнула назад, чтобы получше рассмотреть Сарину. – По-настоящему великолепна.
Это мнение разделял и каждый мужчина, который ступал в вестибюль тем вечером и обнаруживал ее вместо мадам Блю. С нескрываемым удовлетворением Сарина наблюдала, как удивление на их лицах сменялось восторгом, а затем они немедленно переходили к весьма лестным предложениям, которые она вежливо отклоняла.
Ее очевидный успех у мужчин мало порадовал остальных девушек. Как только одна из них замечала, что ее постоянный клиент слишком долго задерживается в вестибюле, она тут же спешила к нему и уводила прочь. Как правило, даже в этом случае посетитель оборачивался, чтобы еще раз взглянуть на Сарину, но она быстро научилась не обращать внимания на эти взгляды.
В этот вечер Сарина узнала, что не все посетители приходят сюда из-за девушек. Некоторые почти все время проводили в курильне, где сидели, откинувшись на шелковые подушки, в обществе одной лишь трубки. Многие предпочитали азартные игры в первой гостиной, а другие клиенты выбирали вторую гостиную, где, попивая шерри и самшу, слушали, как Ариадна и Фелиция напевают песенки из модных оперетт.
В свою комнату Сарина вернулась только к четырем утра. У нее ныла спина, непривычная обувь натерла ноги, но на лице ее играла улыбка. Как без меры возбужденный после замечательного дня рождения ребенок, она считала и пересчитывала каждую из своих маленьких побед в этот вечер, словно они были драгоценными подарками. У нее получилось, радостно уверяла она себя, здесь она будет в безопасности!
За окном ее спальни природа меняла цвета. В маленьком саду за домом деревья утратили свою свежесть, азалии поникли, а розы засохли. В расставленных по дому голубых фарфоровых вазах желтые розы сменили золотистые хризантемы, а нежно пахнущие гвоздики – фиолетовые астры. До дня рождения Сарины, когда ей исполнялся двадцать один год, оставались считанные недели.
Как и прочие обитатели этого дома, она спала днем, просыпаясь обычно к часу. Временами, накинув легкое шелковое платье и натянув на голову капюшон, она гуляла по узким улочкам Чайнатауна. Иногда просто сидела в кресле-качалке в уединенном садике позади дома и смотрела, как полуденные цвета растворяются в чернильной ночи. И непременно раз в неделю она нанимала экипаж и проезжала мимо дома номер восемнадцать по Казуарина-роуд в надежде наконец застать Динов. Но за закрытыми ставнями по-прежнему не было заметно никаких признаков жизни, а вновь обратиться к мальчику-слуге она не осмеливалась, считая, что люди Во вполне могли приказать ему тотчас сообщить им о ее появлении. Она не хотела подвергать себя риску вместо Анны Дин застать в доме Во Шукэна.
Несмотря на восхищение и растущую любовь к мадам Блю, Сарина не могла заставить себя ей открыться. Не могла она доверить свой секрет и Мэй, боясь, что трубка развяжет ей язык и в опиумном дурмане она может предать Сарину. Поэтому Сарина держала свой секрет при себе, скрывая его, так же как и свое имя, за белой маской, голубым платьем и вуалью молчания.
Так было до того утра, когда она проснулась от собственного крика, вырванная им из кошмарного сна. Ее тело сотрясала дрожь, руки сжались в кулаки, а сердце с болезненной яростью билось о ребра. Во сне смерть сомкнула свои бескровные пальцы на горле ее сына и Сарина почувствовала это прикосновение так отчетливо, словно костлявая высасывала жизнь из нее самой.
Дверь распахнулась, и на пороге появилась Мэй в небрежно наброшенном халате и с трубкой в руках. Она подбежала к кровати и обняла Сарину за плечи.
– Я слышала, как ты кричала, – сказала она. – Что случилось, сестра моя?
– Мне приснился ужасный сон, – прохрипела Сарина, все еще с трудом дыша и держась за горло. – Боже мой, я чувствовала… он умер и я… словно я умерла, и он…
– Кто умер?
– Мой ре… мой о-отец. – Правда чуть было не выскочила наружу, но Сарина вовремя остановилась. – Он лежал там, и я не могла дышать, и…
– Вот. – Мэй протянула ей трубку. – Она прогонит преследующих тебя демонов.
– Нет. – Сарина оттолкнула ее руку. – Я не могу.
– Но она подарит тебе спокойствие, в котором ты так нуждаешься.
– Нет, Мэй, – простонала Сарина, вспоминая, как тщетно она пыталась заставить свою подругу бросить опиум. – Я не хочу. Посмотри, что она сделала с тобой.
– У меня тоже есть свои демоны, Сарина, – с горечью призналась девушка, – и я не могу жить без грез, которые дарит мне опиум.
Грезы во сне. Как хорошо Сарина помнила то утонченное чувство невесомости и покоя. Самое главное – покоя.
– Одна затяжка, сестра моя, может быть, две, – уговаривала ее Мэй. – Опиум облегчит твою боль и прогонит демонов. – Она поднесла трубку к упрямо сжатым губам Сарины. – Вдохни глубоко и почувствуй власть опиума, и он сделает твое тело легким облаком.
Сарина вдохнула и закашлялась, проглотив немного резкого белого дыма. Вторая затяжка далась легче, третья – еще легче. Один раз, пообещала она себе, только для того, чтобы заснуть. Вскоре знакомая сладостная пустота понемногу охватила ее, избавляя тело от боли, голову от страха и заменяя их сладостным, всепобеждающим спокойствием. Сарина вздохнула и закрыла глаза.
