Потому что это не моя выдумка, Рей… Это личный приказ президента. С каждым годом все труднее работать, Рей. Ко всем прочим делам прибавилась еще охрана океанологов: и своих, и чужих. Нет, решительно надо подавать в отставку…
Когда Волин и Том Брайтон уже сидели в машине, полковник Колли подошел к Тому и шепнул ему несколько слов. Том удивленно посмотрел на полковника, задумался на мгновение, потом молча кивнул.
— Превосходно, — сказал вслух полковник, — значит, так и сделайте. Счастливого пути, профессор Волин!
Машина дрогнула и бесшумно скользнула за ограду парка мимо вытянувшихся «горилл». Волин оглянулся. Старик Шекли, сидя в своем кресле-коляске, махал им вслед здоровой рукой.
Всю обратную дорогу Том молчал. Лишь перед самой гостиницей он сказал Волину:
— Я подожду внизу. Полковник просил меня отвезти вас на аэродром. Вы полетите в Нью-Йорк не рейсовым самолетом, а специальным военным. Не беспокойтесь, все согласовано с вашим посольством. В Нью-Йорке вас встретят… — И, подумав немного, Том добавил: — По-видимому, они действительно что-то пронюхали — Колли и другие. И теперь опасаются за шефа и за вашу делегацию. Очень странно… Пожалуй, проводив вас, я вернусь к шефу. Поживу у него эти несколько дней. Старик совсем одинок. У него не осталось близких…
На следующее утро перед отлетом советской делегации в Европу Волин прочитал в нью-йоркских газетах сообщение о ночной катастрофе рейсового самолета Лос-Анджелес — Нью-Йорк. Самолет загорелся в воздухе, пролетая над Кордильерами. Все пассажиры и члены экипажа погибли…
«Что же это — простое совпадение? Случайность? — думал Волин, глядя в окно на голубовато-сизую поверхность Атлантического океана, поблескивающую далеко внизу. — Или кто-то объявил войну океанологам? Том Брайтон был прав; действительно, очень странно… Однако, при всех обстоятельствах, я, кажется, обязан жизнью полковнику Колли…»
Выстрелы в Касабланке
События, напоминавшие кадры детективного фильма, разыгрались на глазах полутора сотен человек: пассажиров реактивного лайнера Лиссабон — Касабланка — Кейптаун, толпы встречающих, журналистов, таможенников, полицейских международного аэропорта Касабланка…
Когда белый самолет подрулил к ярко освещенному зданию аэровокзала и по трапу начали спускаться пассажиры, к одному из прибывших — высокому мужчине в белом костюме и тропическом шлеме, подошла изящная молодая женщина в темных очках с гладко зачесанными назад черными волосами. В разноязычном гуле голосов два выстрела прозвучали совсем негромко. Лишь находившиеся поблизости видели, что стреляла почти в упор черноволосая женщина в темных очках. Пассажир остановился, словно в недоумении, пошатнулся и без стона рухнул ничком на бетонные плиты. Испуганно закричали женщины, толпа шарахнулась в стороны.
К упавшему подбежали полицейские, но стрелявшая уже исчезла, словно провалилась под землю.
Завыли сирены полицейских машин, послышались свистки, возгласы: «Расступиться, расступиться»… Ослепительно светя фарами, подлетела белая санитарная машина. Распахнулись дверцы. Мгновение спустя носилки с лежащим на них неподвижным телом скользнули внутрь машины.
Врач-араб — узколицый, смуглый, с тонкими, точно нарисованными усиками, в ответ на вопрос полицейского чуть заметно покачал головой. Полицейский торопливо вскочил в машину, сел рядом с шофером. Пронзительно заверещала сирена, и машина умчалась.
— Вот и все, — философски резюмировал кто-то из журналистов, ставя точку в своем блокноте.
— Расходитесь, расходитесь! — требовательно кричали полицейские.
— Боже мой, кого убили? — истерически всхлипывая, спрашивала у всех пожилая дама. — Кто он такой?
— Кажется, профессор какой-то… Летел из Соединенных Штатов.
— Но за что?
— Месть из ревности.
— Чепуха! Это бывший нацист. А стрелял «Мститель Израиля». Есть такая тайная организация. Они до сих пор расправляются с эсэсовцами, избежавшими суда…
— Женщина стреляла, я сам видел. Молодая и красивая.
— Подумать только!
— Задержали ее?
— Сразу. Наручники надели и увели.
— Чушь, не успели задержать… Удрала.
— Полицейский подбежал. Она в него — бах, бах — и скрылась.
— Неправда, стреляли только дважды. И оба раза в этого… в эсэсовца…
— Нет, задержали!
— Не задержали, говорю я вам.
— Расходитесь, расходитесь!
Толпа редела. Черный бой в белом кителе уже посыпал песком темное пятно на бетоне.
Репродукторы на мгновение смолкли, и тотчас в ярко освещенных залах аэропорта, над летным полем и над площадью, запруженной автомашинами, послышался резкий властный голос:
«Внимание, внимание. Разыскивается женщина лет двадцати, брюнетка, в сером платье, белых туфлях и черных очках. Лицо смуглое, овальное. На шее жемчужное ожерелье. Внимание, внимание, всем, кто знает эту женщину или встретит ее, немедленно сообщить полиции или задержать. Внимание, внимание, всем полицейским агентам международного аэропорта Касабланка, задержать женщину…»
Полицейский инспектор Гаспар Молуано торопливо прошел в свой кабинет. Ожидавшие его агенты вытянулись, приложили пальцы к лакированным козырькам.
— Ну? — сказал Молуано, сев за стол.
— Вот документы пострадавшего.
— Так… Бруно Лоттер, немец, профессор океанографии из Манилы, филиппинский подданный, лет — шестьдесят два. Летел один из Нью-Йорка в Кейптаун через Лиссабон. Будет жить?
— Врач сомневается, сэр.
— Кто видел стрелявшую?
— Агент Мохаммед Бен-Буска.
— Вы?
— Я, сэр.
— Вы болван.
— Так точно, сэр. Меня оттеснили. Стрелять было нельзя.
— Вдвойне болван. Будете присутствовать при допросе задержанных.
— Так точно, сэр.
В дверь кабинета постучали.
— Войдите! — крикнул Молуано.
— Разрешите доложить, сэр. Вот пуля, только что извлеченная при операции. Вторая прошла навылет.
— Так… Калибр 5,35… Бельгийский браунинг-автомат. Но почему расплющена? И что это за желтые кусочки?
— Извлечены из раны, сэр. В боковом кармане пострадавшего находился бархатный футляр с какими-то монетами. Одна из пуль, вероятно, эта, задела монету. Ее кусочки попали в рану. Это они…
— Где футляр и монеты?
