Агенты переглянулись.
— Наверное, остались в кармане куртки, — неуверенно протянул кто-то. — Мы взяли только документы и бумажник.
— Все, что было при пострадавшем, немедленно сюда. Его чемодан тоже.
— Мы полагали, сэр…
— Вы — болваны! Исполняйте… Да, похоже на золото. Вероятно, монеты золотые. Держу пари, что их уже украл один из моих парней.
Полицейские возвратились через несколько минут.
— Ну?
— Футляра нигде нет. Доктор и сестра говорят, что вообще его не видели. Может быть, футляр выпал и остался в санитарной машине…
— Футляр должен быть найден! Обыскать машину. Доктора сюда, как только закончит операцию.
— Доктор уже здесь, сэр. Он хотел с вами поговорить.
— Пусть войдет. И оставьте нас вдвоем.
— Так точно, сэр.
Врач-араб в операционном халате и белой шапочке стремительно вошел в кабинет.
— Добрый вечер, инспектор.
— Добрый вечер, а вернее, доброе утро. Уже три часа утра… Как ваш пациент?
— Увы, раны оказались смертельными и клиническая смерть наступила еще на месте ранения. Я раскрыл грудную клетку, но сделать ничего не смог. Обе пули пробили сердце, но…
— Но?
— Очень странное явление, сэр. В моей практике не было ничего подобного… И вообще, насколько мне известно, медицина с таким случаем не сталкивалась. Будучи мертвым, он… разговаривал, сэр.
— Как разговаривал?
— Вполне явственно. Когда я извлекал из сердца пулю, этот человек был мертв. Тем не менее я совершенно отчетливо услышал его последние слова. Сестра, ассистировавшая при операции, тоже слышала.
— Очень интересно… Что же сказал покойник?
— Сначала он сказал что-то на неизвестном мне языке… Потом по-английски: «Прекратить немедленно». Не скрою, я очень испугался и сестра тоже. Ведь мы уже знали, что этот человек совершенно мертв. Однако я сделал над собой усилие, заставил себя продолжать… и вот тогда произошло самое поразительное… Он захрипел и прошептал совсем тихо: «Глупец… Запрещаю тебе что-либо предпринимать, Ми… Возвращайся немедленно…» Он прошептал это по-французски, но не губами и не языком. Я затрудняюсь объяснить, откуда исходили слова, но он произнес их…
— Ну-ну, — сказал инспектор. — Похоже на сказку… Или это чудо? Вы верите в чудеса, доктор?
— Н-не знаю.
— Но все рассказанное вами могли бы подтвердить под присягой?
— Разумеется… И операционная сестра — тоже…
— Значит, мы столкнулись со случаем чуда, — решительно сказал инспектор Гаспар Молуано, — со случаем чуда, столь же редким в полицейской практике, сколь оно, по-видимому, редко в медицине. Для успеха следствия я прошу вас, доктор, и сестру пока молчать о том, что вы рассказали. Ни кому ни полслова. Полагаю, что Ми — имя убийцы. Может быть, он назвал ее, взывая о мщении?.. Жаль только, что он не догадался назвать ее фамилию, — подумав немного, добавил инспектор.
Врач с сомнением покачивал головой.
— Вы сомневаетесь? — насторожился Молуано.
— Не знаю, что и сказать… Возможно, вы и правы, но… Что тогда означают слова «Прекратить немедленно»? К кому они могут относиться?
— Может быть, к вам? Ведь он уже чувствовал, что вы не сможете его… починить. Ха-ха… Но ничего, ее мы разыщем. Не будь я Гаспар Молуано, далеко не уйдет. Эй, там, Макгиббс, — крикнул инспектор, включая настольный динамик, — доложите обстановку.
Из переговорного динамика, стоявшего на столе инспектора, донеслись раскаты далекого грома.
Невидимый Макгиббс откашливался. Потом послышался его густой бас.
— На территории аэропорта задержано тридцать шесть брюнеток в возрасте от шестнадцати до двадцати пяти лет. При задержании одна оказала сопротивление: прокусила палец агенту ноль — семнадцать и вырвала ему левый ус.
— Очень хорошо… Пусть продолжают, — сказал в микрофон Молуано. — Начинайте допрос задержанных. Я сейчас приду. Что дал осмотр личных вещей убитого?
— Ничего важного, сэр, — пробасил динамик. — В вещах не обнаружено ни записной книжки, ни дневника. Единственная рукописная пометка сделана на полях вчерашней «Нью-Йорк таймс», которая оказалась в его чемодане: «Себу», несколько цифр, вероятно, номер телефона и фамилия…
— Что за фамилия?
— Волен, Роберт Волен, может быть Волин… Запись не очень четкая, но фамилия жирно подчеркнута дважды.
— А футляр с монетами?
— Его пока не нашли, сэр.
— Повторяю, футляр должен быть найден. Понятно?! И узнайте, что такое «Себу», — инспектор рывком отодвинул переговорный динамик. — Ну-с, доктор, а вы, вы хорошо заглянули внутрь покойника?
— Не понимаю… Что вы хотите сказать? Куда внутрь?
— Кажется, я выражаюсь совершенно точно… Меня интересует, нет ли у него внутри… транзистора? Сейчас изготавливают транзисторные приемники размером в таблетку. Такой и проглотить можно. Поняли?
— Еще не совсем…
— Печально! — со вздохом сказал инспектор. — Тогда слушайте внимательно. Тело отправьте в морг. Утром произведете дополнительное вскрытие. Мы должны убедиться, нет ли у него в животе или там еще где-нибудь какого-то миниатюрного прибора. Черт побери, не станете же вы меня убеждать, что он сам разговаривал, когда вы его резали. Теперь поняли?
— Кажется, начинаю понимать, но, уверяю вас, если проглотить маленький транзистор, через сутки он…
— А вы все-таки проверьте и, разумеется, тщательно осмотрите тело снаружи.
— Докладывает Макгиббс, — послышалось из переговорного динамика. — Себу — город и порт на Филиппинах в центре архипелага.
— Очень хорошо, — сказал Молуано. — Срочно закажите телефонные разговоры с начальником полиции в Маниле и с Парижем — Бюро международной уголовной полиции. Вы, доктор, свободны. Днем сообщите результат дополнительного вскрытия.
Оставшись один, Молуано задумался.
— Пусть назовут меня последним из болванов, — проворчал он, вставая, — если и нити сегодняшнего убийства не потянутся на Филиппины, к этому загадочному восточному гангу… Надо будет заглянуть в последние парижские бюллетени. Они там разнюхали еще какой-то след… Ми?.. Конечно, это сокращение от женского имени. Но какого? Мари, Марианна, Маритана, Мигуэля… А может, он обращался к Мигуэлю, Мишелю или Микласу? Покойнику следовало быть поразговорчивее… А вообще престранное происшествие. Интересно, что сказал бы по этому поводу мой высокочтимый учитель полковник Колли?
Чей это след?
На третий день по возвращении из Нью-Йорка в Москву Волин заехал к адмиралу Кодорову. Адмирал принял океанолога в своем рабочем кабинете, выслушал, не перебивая, рассказ о поездке, о посещении
