— Вы лукавите, Филипп. Люди мстительны по натуре, и вы обязательно захотите поквитаться с обидчиками. Рано или поздно. Особенно с ней. Не так ли?
— Не понял, — теперь пришла очередь Грина. Он так же, как и кошатник минутой раньше, сделал вид, что удивлен. — Вы о ком?
— О той самой девушке, любительнице фантастики, которая оставила вам на память этот шрам на лице. Насколько я понимаю, предательство люди ненавидят больше всего.
— Это была ошибка. Ее обманули, как и всех остальных. Обманул провокатор, засланный серпиенсами. Так что я не держу зла ни на кого из бывших товарищей. Мои враги серпиенсы в целом и их шпион- провокатор персонально.
— Тем лучше, — в голосе кошатника промелькнула нотка удовлетворения.
Чего, собственно, Грин и добивался, разгоняя скрипучую телегу своей легенды до скорости автомобиля. Теперь требовалось закрепить эффект, но в то же время не переборщить, не заронить в душу (если она у чужака имеется) зерно сомнений.
— Чем лучше-то? — Грин вздохнул и помотал головой. — Что я могу? У нас говорят: один в поле не воин. Знаете такую поговорку?
— Знаю. И не предлагаю вам выходить в поле с шашкой против танковой бригады. Я предлагаю вам играть за нашу команду.
— Образно выражаетесь. Тоже за три секунды научились?
— Нет. Как раз на это ушел целый год. И мне понравилось.
— Неужели?
— Вот представьте себе.
— Интересно девки пляшут. Может, вы еще и сочувствуете нам?
— У нас тоже не любят предателей, поэтому не стану вас обнадеживать. Я не представляю здесь некую пятую колонну, недовольную действиями нашего правительства и сочувствующую людям. По долгу службы мне приходится много общаться с аборигенами, поэтому я обязан точно знать, как люди мыслят, о чем мечтают и на что надеются. И я с удовольствием вникаю во все эти тонкости. Мне нравится моя работа, а не мои подопечные.
— Спасибо за откровенность. Вы меня почти убедили.
— Почти?
— Почти.
— Почему?
— Потому, что я не услышал главного. На кой черт мне все это? Ради мести? Лично для меня это не мотив, я не горец. Ради возвращения в большой мир? Мне он больше не нравится. Что еще?
— Жизнь, — кошатник чуть склонил голову набок. — Мотив?
— Запугивание — худший прием. Причем хуже вы сделаете только себе. Под страхом смерти я, конечно, стану вашим рабом, но это не даст вам ничего хорошего. Рабский труд непродуктивен. Безынициативный работник бесполезное приобретение.
— Вы такой, как я себе представлял, — чужак кивнул. — Поднимайтесь, Грин. Транспорт ждет нас на парковке отеля.
— Связывать будете? — Грин сел.
— Нет, не буду, — кошатник усмехнулся. — Даже если справитесь со мной, куда вы денетесь с острова?
Он поднялся, потянулся с кошачьей грацией, поигрывая, казалось, всеми мышцами огромного тела, и уставился на Грина с высоты своего двухметрового роста. Филипп не видел его глаз, но был уверен, что кошатник смотрит на него, как хищник на дичь — снисходительно и с алчной искоркой. Грин поправил очки, встал и отряхнул с шорт белый коралловый песок. Он не знал, к какому блюду виверры добавляют эту «специю», но в любом случае стать этим блюдом Грину не хотелось.
— И все-таки не ждите от меня чего-то… этакого. Я простой инженер и вообще…
— Полно вам кокетничать, Фил, — оборвал Грина чужак. — Вы ведь сами хотели, чтобы я вас нашел.
— Я даже имени вашего не знаю, — Грин фыркнул.
— Джон, зовите меня так, — представился кошатник. — Вы ждали не меня конкретно, а кого-нибудь из нашего клана. Иначе вы спрятались бы не на одном из крупнейших островов Сиамского залива, причем в самом лучшем его отеле, а где-нибудь в лабиринтах Бангкока. Вы ведете свою игру, Грин, я веду свою. В данный момент нам выгодно идти в одном направлении. Вот и вся мотивация. Никакого рабства. Не так ли?
— Ваша взяла, — Грин сделал вид, что раздосадован.
— Вот и договорились. Идемте, а то вон с той горы сползает тучка, как бы не начался дождь.
Кошатник кивком указал на юг.
— Не сезон вроде бы, — Филипп оглянулся.
Над одной из невысоких, покрытых густыми джунглями гор действительно висела сизая туча, но чужак явно указывал не на нее. Чуть правее почти на той же высоте, ориентируясь на береговую линию, шел четкий строй из десятка коконов. В таких аппаратах, издалека похожих на серые змеиные яйца, летали серпиенсы.
— Идем скорее, — поторопил кошатник.
— Да, такой дождик может замочить, причем во всех смыслах, — пробормотал Филипп и торопливо двинулся следом за Джоном.
На парковке перед административным зданием отеля стояли несколько «тук-туков» — местных такси, сделанных на базе самых обычных пикапов: две лавочки в кузове и тент над ними, плюс десяток мотобайков и большой черный джип с тонированными стеклами. Грин слышал, что виверры — народ продвинутый, поэтому ожидал увидеть какое-нибудь иноземное транспортное средство, но Джон почему-то прикатил на вполне обычной машине, и это Фила немного удивило. Кошатник не хотел раскрывать технологические секреты виверр? Или решил создать для Грина привычную атмосферу, чтобы наладить более доверительные отношения? Что ж, в этом случае Филипп мог считать, что все идет по плану. Кошатники заинтересовались Грином всерьез. Все, что оставалось Филу, так это понять, каким секретом серпиенсов, по мнению новых знакомых, он обладает? Пока до четкого понимания Грин не добрался.
«Но ведь не за красивые глазки они меня так привечают. И не из спортивного интереса. То, что я сумел обмануть серпиенсов, их скорее забавляет, чем действительно интересует. Они хотят от меня чего-то другого. Чего? Гадать бесполезно, да и бессмысленно, сами скажут, когда придет время. Так что пока — смотреть в оба и запоминать. Пригодиться может любая мелочь».
В машине оказалось прохладно и сухо, что радовало больше всего. Все-таки высокая влажность в сочетании с жарой хороши в малых дозах, в русской бане например. А когда баня топится круглые сутки, это для северного организма перебор.
Грин уселся на заднее сиденье и кивком поприветствовал еще одного пассажира. Им оказалась женщина-виверра. Красивая брюнетка типичного для чужаков баскетбольного роста, но очень стройная и грациозная. Чего стоил один только наклон головы и небрежный, но плавный жест — дамочка отбросила прядь волос. Пластика на загляденье.
— Знакомьтесь, — усаживаясь за руль, сказал Джон. — Это… допустим, Теана. Самое близкое по звучанию человеческое имя.
— Рассвет, — перевел Грин. — Красивое имя, хотя и не человеческое.
— Да? — озадачился Джон. — А чье?
— Так называется машина, — Фил спрятал усмешку. — Один мой приятель ездил на такой до войны.
— Прокол, — Джон улыбнулся.
— Ничего, пусть будет Теана. Если дама не возражает. А я…
— Не возражаю, — перебила девица, смерив Грина равнодушным взглядом. — А вы Филипп Андреевич Гриневский. Я знаю.
Голос у нее оказался глубоким, приятным, а вот взгляд Грину не понравился. Она смотрела на Филиппа не так, как обычно смотрят чужаки, не свысока, а как-то иначе. Вроде бы и не враждебно, но
