– Да.
– Нормально.
– А чего деморализован-то? Выбрались, радоваться надо, бодриться!
– Ты помнишь, что там было?
– Ничего, – не слишком уверенно ответил Джонатан. – В смысле, ничего не было. И это, если честно, напугало меня до чертиков. Если эта Вечность – наш родной мир, я, кажется, начинаю понимать, почему мы из него эмигрировали. А ты что увидел?
– В кромешной темноте? – Туманов усмехнулся. – Ничего не увидел. Но с твоими ощущениями согласен. Там, мягко говоря, неуютно и совершенно нечего делать. Это не понравилось мне больше всего.
– И что предлагаешь?
– Как ты и сказал – закупорить к чертовой матери! – Туманов нащупал руку товарища: – Держи меня.
– Погоди, как ты один-то? А остальные?
– Как-нибудь справлюсь, – уверенно произнес Туманов.
– Все-таки ты что-то там увидел, – сделал вывод Джонатан. – Ладно, не хочешь говорить – не надо. Что мне делать? Просто держать?
– Пока просто держи. Подойдем к воротам, там будет видно. В том смысле, что… разберемся.
– Не страшно?
– До одури, – признался Туманов. – А что делать?
– Может, для начала успокоиться и подумать немного? – послышался чей-то дребезжащий голос. – Куда вы собрались без Хамелеонов? И где они вообще?
Голос был вроде бы знакомым, но, во-первых, его искажал динамик спутникового телефона, а во- вторых, знакомыми казались только интонации. Дребезжащий старческий тембр серьезно затруднял идентификацию. С другой стороны, телефон был запрограммирован таким образом, что «самовольно» включался лишь в том случае, если звонок поступал с номера Островского. Но даже с поправкой на любые помехи этот голос принадлежал не бригадиру, Джонатан был готов биться о заклад.
– Хамелеоны, если «вообще», кто где, – Вечный слегка одернул Туманова, призывая дождаться конца телефонного разговора. – Кто в бегах, кто у черта на рогах. А кто на связи?
– Твой дедушка, – абонент усмехнулся и чем-то булькнул. – Не узнал?
– Адвокат? – неуверенно предположил Джонатан. – Почему с номера Островского? И что у тебя с голосом? Ангина?
– Ангина, – прогнусавил Мартов. – Слышишь, горло коньяком полощу? Только не помогает. В девятьсот лет уже ничто не помогает. Как и Островскому. Он вообще в реанимации. Спецсвязь мне доверил на всякий случай.
– Не понимаю тебя, – в голосе Джонатана промелькнули нотки недовольства. – О чем ты толкуешь?
– А у вас что, все в порядке? – Мартов недоверчиво хихикнул. – Или вы в зеркало давно не смотрели?
– У нас тут темно, будто у негра в ухе, – Джонатан пошуршал одеждой. – Погоди, что-то не так. Туманов, ты как себя чувствуешь?
– Спрашивал уже, – ответил Виктор. – Нормально. Слабость только. Устал за сегодня, набегался.
– Это не слабость, сыщик, – Мартов снова ехидно хихикнул. – Это старость.
– Да поясни ты толком! – возмутился Джонатан.
– Не надо нервничать, Смотритель, еще инсульт схлопочете! – Мартов сменил тон: – Теперь серьезно, джентльмены. У нас очень большие проблемы. Очень! Не буду размазывать дерьмо по сортиру, скажу сразу главное: Вечные начинают стремительно стареть и умирать от старости! В считаные минуты! Вы не представляете, что творится в Цехе вот уже два часа кряду. Паника – это слабо сказано. Шок и трепет. Ужас и отчаяние. И, главное, никто ничего не может поделать.
– Приплыли, – глухо проронил Джонатан. – То-то, думаю, метиса не слышно и не видно. Его, наверное, тоже прихватило, вот он и уполз куда подальше. Надеюсь, чтобы спокойно сдохнуть. Туманов, что скажешь? Что молчишь?
– Пытаюсь сообразить, что за «вечную инфекцию» мы впустили в реальность, – негромко ответил Виктор.
– Думаешь, это мы?
– Думаю, это Вечность, но ворота открыли мы.
– Только никому больше не признавайтесь, – посоветовал Мартов. – Цех этого откровения может не понять.
– Надо срочно закрывать ворота! – Туманов дернулся к скале, но Джонатан держал крепко:
– Погоди, Витя, не суетись.
– Я не суечусь, я пытаюсь хоть что-нибудь предпринять!
– Что?
– Не знаю! Хоть что-то!
– Не зная, что делать, ничего и не сделаешь. Вернуться за ворота и поставить Вечности ультиматум не получится. Чихала она на наши ультиматумы.
– Пока что чихаем мы, – заметил Мартов. – Да так, что песок сыплется из всех щелей.
– Надо срочно пресечь это безобразие! – Туманов снова дернулся.
– Да не дрыгайся ты! – прикрикнул Джонатан. – Уже руки болят тебя удерживать! Не закроешь ты ворота в одиночку!
– Я должен хотя бы попробовать! Я Избранный, мне и флаг в руки! А не получится – хуже не будет.
– Куда уж хуже, – как-то вяло произнес Джонатан.
– Тебе тоже плохо? – Виктор нащупал и крепко сжал запястье товарища. – Отпусти!
Джонатан разжал пальцы, но тут же снова вцепился в ремень Туманова.
– Стой!
– Что еще?
– Пока не знаю, по второй линии звонок. Да, слушаю! Кто? Секунду.
Джонатан включил громкую связь, причем в режиме конференции. Адвокат не только остался на связи, но и мог участвовать в новой телефонной беседе.
– Джонатан, вы слышите? – второй голос был женским, но дребезжал практически так же, как голос Мартова. – Это Наталья Августовна, узнали?
– С трудом, – признался Джонатан. – Уж извините, Натали, наверное, помехи.
– Полно вам, мой друг, – старушка тяжело вздохнула. – Я не знаю, что происходит, но уверена, что виновата и в этом. И поделом мне, старой дуре! Жаль только, что вместе со мной страдают другие, те, кто не должен страдать.
– Натали, я не понимаю, о чем вы? – Черная пыль начала оседать, и фигура Джонатана проступила сквозь завесу. Вечный будто бы стал на голову ниже ростом, настолько сильно он сгорбился.
– О предательстве, Джонатан. О подлом предательстве. Мне так стыдно! Если бы я не пошла на поводу у своих эмоций, не стала бы ему помогать, все могло обернуться иначе. Все были бы живы, а ворота так и остались бы в неприкосновенности. Ведь мастер Шуйский знал, что их нельзя открывать! Будь он сейчас жив, он не позволил бы случиться тому, что происходит.
– Я плохо соображаю, Натали, – сказал Джонатан. – И с каждой секундой соображаю все хуже. Нельзя ли перейти к делу, пока я окончательно не впал в старческий маразм? О чем вы толкуете? Кого вы предали, кому помогли?
– Я предала Цех, Джонатан. Предала его, согласившись помогать Генриху, моему… сыну. Сердце матери заставило меня стать его защитой от цеховых охотников. Поверьте, Джонатан, поначалу это не вредило Цеху! Мой мальчик просто хотел выжить! С моей помощью он просто прятался, опережая ваших сыщиков на шаг. Но так продолжалось лишь до середины прошлого века. Все-таки гены папаши-Хамелеона взяли свое. Он начал убивать. Два или три раза он был вынужден защищаться, но вскоре вошел во вкус и объявил Цеху тайную войну. Лично или с помощью Хамелеонов он убил десятки Вечных. Десятки! И я уже не могла на него повлиять. Простите меня, Джонатан…
– Вы говорите о метисе, правильно? – наконец сообразил Джонатан. – Он… ваш сын?!