наверно, святым духом выход оттуда перекрыт! Или зароком каким!
— Вот уж не знал, что еще при жизни смогу заглянуть в царство мертвых! — подивился Зиновий.
— И все-таки уйдем, — попросила я.
— И то верно, — с натужным смешком согласился Никодим, отлипая наконец от проклятого оконца. — Так посмотришь-посмотришь — и не заметишь, как черти самого туда утащат!
— Любите вы, Каллистрат, отыскивать всякую гадость, — зябко поведя плечами, попеняла я Оболыжскому, поворачиваясь уходить. — То нашли свою знаменитую «мерзкую погань», то теперь зал с привидениями отыскали…
И тут мой сын в очередной раз меня удивил. И даже испугал.
Выдернув из моей ладони свою руку, он подошел к диковинной двери. Приподнявшись на носочки, припал к оконцу, расплющил нос о стекло и принялся что-то делать руками. Какие-то пассы. Как гипнотизер во время виденного как-то мною сеанса.
Тогда, с эстрады, подобные пассы не подействовали на меня. Но сейчас мерные взмахи ладошек сына, направленные вовсе не на меня, а на призраков за дверью, неожиданно запутали мое сознание сонной сетью, увлекая куда-то, зовя и туманя…
И только визгливый стон, донесшийся вдруг из-за двери, заставил собраться, выпрямиться и встряхнуться.
— Михаил, — обратилась я к мужу.
Но он молчал. Его остекленевшие глаза были прикованы к рукам сына, которые продолжали гладить воздух перед оконцем, мягко ласкать его, убаюкивая, усыпляя…
Я поспешно отвела глаза. Посмотрела на мужчин.
Все они застыли в оцепенении, завороженные магическими пассами малыша, стоящего к ним спиной.
Раздался повторный вой из-за двери. В нем была бесконечная тоска. Пополам с утробным удовольствием. Им — которые за дверью, — кажется, было приятно, что их гладят, что их массируют, что с ними играют — именно таким образом, как это проделывал мой сын. Они вопили от наслаждения. Но не голосами, а тем особым телепатическим воем, который одна лишь я могла слышать. Но не хотела.
Третьего пронзительного стенания, донесшегося из-за двери, я уже не перенесла и слабым голосом, чуть подрагивающим от нестерпимого ужаса, попросила: — Сынок, пойдем, а?..
Малыш обернулся не без удивления. Ему, видно, было невдомек, что кому-то могут не нравиться подобные упражнения.
Однако, оглядев выставку восковых фигур, в которую превратились наши доблестные мужчины, он кивнул головой, подтверждая, что я права.
Отступил на шаг от двери, осмотрелся. Как заправский гипнотизер громко хлопнул в ладоши и произнес:
— Да!
Восковые фигуры ожили, задвигались. Гурьбой заторопились вон из опасного коридорчика. Молча. Быстро.
Наверх, в киршагские покои, мы поднялись, чуть не ослепнув от яркого солнца.
Мрачное настроение за время обратного пути рассеялось.
— Ну и погуляли мы! — расправляя плечи так, чтобы всем была видна вновь приобретенная гривна, весело сообщил Зиновий. — Целый день небось ходили! — Слава богу, вы решили не спускаться в эти подвалы — Нам навстречу торопился князь Ондрей, оставленный Михаилом за первого воеводу. — И правильно — до того ли сейчас?!
— Как это — не спускаться? — благодушно спросил Зиновий, расправляя воротник вокруг Ваввы. — Мы были там!
— Да когда ж вы успели? — удивился Ондрей, ничуть не обращая внимания на красования князя Фелинского. — Ведь и часа не прошло, как я вас туда проводил!
— Что-то путаете вы, князь, — угрожающе покачал головой Зиновий, не привыкший, чтоб в его словах сомневались.
— Он не путает, — остановил его Михаил. — Мы там действительно были целый день. Но здесь, наверху, время совсем не так скоро шло… Вспомните, князь, как вы на меня смотрели через порожек, — вам казалось, что я прыгаю, будто кузнечик. А я ходил обычно. Права была княгиня — в тех пещерах мой сын и за три месяца мог на три года вырасти!..
— Да вы послушайте новости, которые вам князь Воротынский сказать хочет! — предложила я. Новости просто кричали в голове Ондрея, требуя выхода.
— Новости? — насторожился Михаил. — Что за новости?
— Царово ополчение под стенами! — выпалил Ондрей, которому наконец дали слово. — Вовремя мы с Киршагской твердыней управились, а помедлили бы день, уж взяли бы нас в клещи!..
— Ну, теперь-то цар-изменник никуда от нас не денется! — в восторге потряс кулаками Зиновий — Теперь-то уж точно будет сеча!
— Что, опять большая кровь прольется? — устало поинтересовалась я у Михаила. — Мало вам Вышеграда? Или вы и киршагским жителям хотите такой судьбы?
Михаил чуть качнул головой: — А что предлагаешь? Опять использовать нашего сына вместо мечей?
— Почему бы и нет? — удивилась я. — Сделать из врагов… неврагов. Что в этом плохого? И никаких смертоубийств! Оле-жек, — склонилась я к сыну, — сделаешь еще разок то, что уже делал здесь?
Малыш одарил меня долгим пристальным взглядом снизу вверх и ответил:
— Не.
— Почему нет? — присев перед ним на корточки, спросила я. — Ты устал? Тебе будет трудно?
— Не, — равнодушно ответил он.
— Ты просто не хочешь? — теряясь в догадках, начала я перебирать варианты.
Он неожиданно подтвердил:
— Да.
— Не хочешь? — поразилась я. — Но почему? Ты ведь уже делал! Значит, тогда — хотел? А теперь почему расхотел?
— Отон, — непонятно ответил мальчик.
Мне оставалось только хлопать глазами в растерянности. Михаил развел руками, как бы показывая: — ну вот, сама видишь… Повернулся к своим воеводам, спросил: — Лазутчиков высылали? Что они говорят о неприятеле?
Военная машина закрутилась, готовясь перемолоть тысячи и тысячи жизней.
На меня навалилась апатия.
Ну чего ради я, в самом деле, все время пытаюсь спасать кого-то? Кто и знать не знает о моих попытках. Да и не узнает никогда. Чего ради мне биться как рыба об лед? Если даже мой сын — мой великий и непонятный сын — не желает мне помогать! А не вернуться ли мне назад, в волшебные пещеры? Не залечь ли в чудодейственную пену «опочивальни»? И выйти оттуда примерно через год, когда здесь все само собой разрешится!
Ах да… Там же время бежит не медленнее, а раз в десять быстрее… Чтобы здесь год прошел, там мне надо кантоваться лет десять! Ерунда получается и бред. Куда ни кинь — везде ерунда и бред…
Михаил, окруженный воеводами, уже направился к княжеским палатам. Я осталась в одиночестве. Даже верного Бок-ши нет.
Едва слышимый из-за стен звук протрубившего рога заставил всех поднять головы.
— Что? — крикнул Михаил постовому на башне.
— Переговорщик! — выглянув наружу, за кремлевскую стену, доложил постовой.
— Никодим, выезжай с малым отрядом навстречу, вызнай, чего он хочет! — распорядился Михаил. — Ать, — произнес мой сын как бы между прочим. Ну и мать ему досталась! Сама носится день-деньской, так еще и ребенка с собой таскает! А ведь такой крохе еще специальный режим нужен! Чем морочить себе
