теперь она, моя безопасность? Хотя почему? Я-то как раз в безопасности — это страна умирает! Так что свою задачу, против которой так возражал компьютер, я выполнила на отлично!
Повисло тягостное молчание.
— А этим, этой глыбой, где мы с вами сейчас, — ничего нельзя изменить? — подал голос Яков.
— Да эта глыба — обычное транспортное средство, — тоскливо просветила его я. — Мы так с ним толком и не освоились. Даже вверх не научились поднимать. Видно, поставлена она в свое время была на нейтралку. Или на самую первую скорость.
А вообще-то, думаю, нашему Камазу под силу и в открытый космос вылететь…
— А о том ли, великая княгиня, думаете? — вдруг резко спросил Яков. — Я вам всегда так верил — как… как… как матери не верил! А вы мне битый час рассказываете, что я прав был и что время умирать пришло!
— Ух ты… — только и выдохнула я в ответ на это горячее обвинение.
Яков посопел, покаянно произнес:
— Извините… Вырвалось.
— Правильно вырвалось, — неожиданно поддержал его мой супруг, — Ведь ты у нас самая умная, тебе и…
— Я-то умная? — слабо усмехнулась я.
— Конечно! Хотя бы потому, что видела больше нас всех. В два раза больше: не один мир, а два. Ты же мне сама го — ворила — широкий кругозор. То есть — широко видишь. Мы— узко, а ты — во всю ширь. Вот и посмотри внимательнее — что делать? Кроме тебя, смотреть некому, так и знай!
— Да что тут смотреть? — с грустью сказала я. — Бежать надо отсюда. Бегом бежать.
— Мы ведь объездили сегодня земли — некуда бежать! — напомнил Михаил.
— А надо. Бороться бесполезно. Ты вот тут все на ггустохлябь валишь, а мне кажется, она не причина, а лишь следствие.
— Так ведь она все засыпает вокруг, она актов и прочих воли лишила…
— А это еще вопрос — она ли?
— Да кто ж тогда?
— Сам мир ваш и лишил. Он и раньше пытался лишить. Антов вон почти лишил. Помнишь, мы говорили, что ваш мир от земного, откуда все люди вышли, все волны переселенцев, что этот мир отличается от человеческого какой-то маленькой, но очень важной физической константой? Впрочем, что это я? Все физические константы жизненно важны!
— И что?
— И все. Эта константа была иной здесь всегда — не такой, как на Земле. А все человеческие «механизмы», начиная с этого вот Камаза, с гривен начиная и до главного компьютера включительно, работали против этой константы. Вернее, возвращали ее значение к земному уровню. Создавали вокруг себя — ну не знаю — поле какое-то, вроде электромагнитного, что ли В общем, противились злому энтропийному ветру, дующему в этом мире Противились неважно — из антов этот ветер все-таки выдувал их человеческую волю. Потому-то им, бедным, и требовалась чужая воля, господская, дополнительная. Но когда мы… Да что там, не мы — я! Когда я остановила основной компьютер, который обеспечивал управление базисным стабилизирующим полем, то эти ветры уже резанули по людям совершенно беспрепятственно.
— Я ничего не понял, — пожаловался Яков.
— Да все просто! — вздохнула я. — Слова непонятные, смысл физический — оно на каждом шагу. Вот, предположим, ты вымок под дождем. Что будет?
— Мокрым стану.
— Это конечно. А с тобой что будет?
— В сухое переоденусь.
— А если не переоденешься и в мокром будешь ходить?
Яков недоуменно покрутил головой:
— Не знаю.
— Да заболеешь ты! Ведь заболеешь? Насморк начнется, горло запершит!
— Может, и заболею, не знаю.
— Заболеешь, заболеешь! А почему? Потому что организм твой — ну, тело твое — переохладится. Ты в мокром дрожать от холода будешь. Зуб на зуб у тебя не будет попадать! А отчего вдруг холодно тебе станет? Ведь одежда останется на тебе та же?
— Но она ведь мокрая будет!
— Именно! И твое тепло через нее будет уходить. Которое до этого, в сухой одежде, не уходило. А что вода изменила? Теплопроводность твоей одежды. Ведь у воды и у воздуха теплопроводность разная. И у воды она — больше. Вот она тепло из твоего тела и уведет. Ты замерзнешь и начнешь кашлять. Примерно такой же может быть и разница между миром Земли и этим миром!
— Что, разве у нас тут очень мокро?
— Про мокрое — это я для примера. А что у вас такое разлито — не знаю. И где оно разлито — в воздухе, в энергетических полях, в особом излучении каком-то? Но оно явно есть. И оно высасывает из людей нечто необходимое. Не дает нормально проходить жизненным процессам. И не только из людей. У всех земных организмов. Вплоть до микробов. Большие организмы даже защищены лучше микробов! Помнишь, Михаил, когда против нас нечисть бактериологическую войну затеяла, — эта война сразу же кончилась! Мы еще не успели из пустохляби выйти после отключения компьютера, а болезнетворные микробы уже дали дуба, позволив всем хворым выздороветь! Мы — и люди, и крупные животные — еще вполне ничего были, а деревья вянуть стали!
Я победно оглянулась на мужчин. Они были хмурые и унылые, — А гривны при чем тут? — спросил Яков.
— Так они нас, господ, теперь и отгородили от того разрушительного физического параметра, что имеется в вашем мире. Превысил этот фактор какой-то критический порог чувствительности гривен, они и укутали нас от греха подальше. В индивидуальном порядке. Каждого в свой скафандрик. Но мир-то в целом уже не сохранить! Он возвращается в свое первоначальное состояние. И расползающаяся пустохлябь — всего лишь естественный обитатель этого мира, который тоже возвращается в привычную среду обитания…
— И что — выхода нет? — угрюмо спросил мой муженек.
— Я сейчас вспомнила ключевое слово для той ситуации, в которую мы угодили!
— Опять слова! — сморщился супруг. — Родная, это Калли-страт любил за тобой разные необычные слова в тетрадочку переписывать, а я, уж извини, сейчас даже слышать о них не могу.
— А ты все-таки послушай. Сам намекал на мой широкий кругозор. Вот в него это слово и попало.
— И что за слово? — проворчал супруг.
— Терраформирование.
— И что в нем хорошего?
— Ничего, просто оно все объясняет.
— Объясняет, что нам делать?
— Объясняет, что было сделано до нас. А было вот что. Эту планету несколько тысяч лет назад первая волна пришельцев с Земли пыталась подвергнуть терраформированию. То есть сделать из нее мир такой же, как и их. Как наша родная планета. Для этого они сначала построили свою базу — на том месте, которое теперь называется Киршагский кремль. Было это еще в самом начале терраформирования. Поэтому база была оборудована всеми видами защиты — вплоть до защиты с помощью времени. Помнишь, мы установили, что порожек — в большой двери, которую никому из нас не открыть, кроме Олега, имеющего, видно, от рождения какой-то специальный допуск. Такой же допуск, как ты, например, имеешь для вождения Камаза своего. А я для работы на компьютере, будь оно все неладно!..
— Ты же говорила, что твой допуск — Филумана. А мой — Витвина. Разве ж у нашего сына была с самого начала какая-нибудь гривна? Это он уже там, в пещерах, себе их набрал целых пять штук!
— Ну, не знаю какой, но допуску него есть. На генетическом уровне. На хромосомном. Открыл
