друзья.
– И у нее нет никакой такой служебной необходимости встречаться с ним? Ее не вызывали в Париж по линии МАКН?
– Нет.
Гомес отпил из своего стакана.
– А не находится ли эта леди в контакте с профессором Киттриджем?
– Они не поддерживают более дружественных... секундочку, подождите, Гомес, здесь кое-что есть. За последнее время доктор Даненберг трижды посещала Северную Калифорнию. А...
– Вот-вот, именно там Киттридж и работает над своей давно и с нетерпением всеми ожидаемой антитэковой системой. Есть какие-нибудь данные, что милая дама навещала профессора?
– Нет, но возможность такую нельзя исключать, верно ведь? Надо принять во внимание, что за ней особенно-то и не следили.
Гомес кивнул в знак полного согласия.
– Ну что ж, спасибо.
– De nada[37], – ответил робот. – Этот маленький кусочек мексиканского наречия я...
– Я понимаю. Gracias.
Закончив разговор, Гомес встал и подошел к окну.
Там он и стоял, глядя на ночной город и не видя его, через несколько минут, когда входная дверь объявила:
– К вам мисс Дент.
– Ох, – произнес сыщик, с мрачным лицом повернувшись на голос. – Ну ладно, впустите ее.
В правой руке Натали сжимала видеокассету.
– Я тут решила, раз уж мы, считается, разгребаем эту помойку плечом к плечу, то стоит продемонстрировать тебе то, что сумел снять Сайдбар.
– А он, случаем, не собирался зайти ко мне?
– Нет, он сейчас поехал...
– Bueno. Уважаемая леди, чувствуйте себя как дома.
Если в голосе Гомеса и слышался энтузиазм, то весьма умеренный.
– Мой casa[38] – ваш, и все такое прочее.
Проигнорировав предложенный гостеприимным хозяином стул, Натали направилась прямо к стене – экрану – и вставила кассету в приемный паз.
– Несомненно, ты найдешь этот материал в высшей степени интересным и поучительным.
– Ты, случаем, не съела на ужин что-нибудь кислое?
– Если хочешь знать, я даже не обедала – нет времени, иду по следу.
– Сейчас на твоей, chiquita, обычно симпатичной мордашке такое мрачное выражение, что я подумал, а не проглотила ли ты...
– В твоем обществе, Гомес, у меня вообще мрачнеет лицо. А теперь заткни, пожалуйста, поддувало, и смотри.
На экране возник до боли знакомый Гомесу кусок парижской улицы. По тротуару торопливо шел Брэм Векслер. Дойдя до дома Хильды Даненберг, он начал подниматься по ступенькам. Динамики четко воспроизводили каждый шаг чиновника МАКН.
– Очень милый фильм, – довольно безразлично прокомментировал Гомес.
И тут появилось огромное, во всю стену, изображение его самого. Скрючившись от холода в темном парадном, героический сыщик внимательно наблюдал за дверью дома доктора Хильды.
– Оперативничек, нечего сказать, – ехидно заметила рыжая зараза. – Работаешь с ловкостью быка в посудной лавке. Да ты был заметен там, как ворона на столе.
– Снегу.
– Что?
– Вороны очень заметны на снегу. А безобразие в посудной лавке устраивают обычно слоны.
– Ну, бык в посудной лавке ничем не лучше слона, и вообще это не имеет отношения к делу.
– Так ты говоришь, фильм снял Сайдбар?
– Совершенно верно.
– Он великолепно прятался. Мне и в голову не приходило...
– Видишь, что такое хорошее наружное наблюдение? Главный фокус здесь в том – и я считала, что, посвятив бессчетные годы своей жизни подсматриванию за ближними, ты и сам знаешь об этом, – так главный фокус в том, чтобы никто тебя не заметил.
На экране автомобиль уносил Векслера и Хильду Даненберг в неизвестные дали.
