теперь они стали нерешительными, когда он обходил стену, окружающую парк, в центре которого располагалась обсерватория. Брэм чувствовал себя словно старик, часто останавливался, смотрел сквозь решетчатые ворота на усеянный коричневыми листьями газон и почти голые деревья и шел дальше.
Он как раз приблизился к перекрестку трех южных бульваров, как вдруг неожиданно остановился и смущенно моргнул.
Брэм услышал шум, который раздался под новым бронзовым львом, поставленным в честь полковника Данфер-Рошро, геройски защищавшего от немцев город Бельфор. Два силуэта, казалось, выросли прямо из-под земли.
Может, его чувства сыграли с ним злую шутку? Может, ему померещилось в неясном свете мерцающих газовых фонарей? Затем Брэм услышал голос и нервный смех. Другой, более глубокий голос, что-то ответил. Большая тень взяла другую за руку, и они скользнули в пустынную улицу в направлении Сен-Жермен де Пресс.
Брэм Стокер не мог поверить своим глазам, но, если чувства не обманывали его, это именно Малколм и Латона вынырнули перед ним из небытия ночи. Или, лучше сказать, из темноты подземного Парижа, который располагался внизу под городом.
Брэм Стокер, не колеблясь, последовал за ними. Это было несложно. Малколм, разумеется, передвигался очень быстро, но Латона все время спотыкалась и оступалась. Брэм услышал, как Малколм попросил ее поторопиться.
— Я не могу быстрее! — простонала Латона и опять споткнулась.
Их преследовали? Брэм посмотрел назад на перекресток, но ничего не смог разглядеть. Очевидно, Малколм опасался погони, так как тоже внезапно обернулся. Брэм прижался к крыльцу дома, но не был уверен, что вампир не заметил его. Когда он снова посмотрел за угол, то увидел, как Малколм наклонился и, словно ребенка, поднял Латону на руки. И они исчезли. Брэм с недоверием покачал головой. Это было словно внезапный ливень, тень, которая исчезла подобно листу, унесенному ветром. Перед ним простиралась пустая улица. Он не стал тратить сил, пытаясь догнать их. Откуда он мог знать, куда вампир понес девушку? Брэм медленно пошел дальше.
Только когда он свернул на следующем повороте, он сообразил, что по-прежнему идет по дороге к отелю Латоны. Брэм резко остановился.
А если он и был целью их обоих? Почему бы нет? У него возникло впечатление, что Малколм убегал от преследования.
Не было бы тогда естественным вернуться в номер Латоны? А может, вообще покинуть город?
Брэм бросился бежать. Внезапно он понял, что не может больше терять ни минуты. Его кожаные подошвы быстро стучали по мостовой, трость покачивалась в руке. Его дыхание участилось, и он ощутил, как сердце сильнее забилось в груди, но не остановился, пока не увидел ярко освещенные окна отеля.
Только достигнув черного хода в отель, Малколм замедлил шаг, а затем остановился.
— Ты можешь отпустить меня, — пискнула Латона неестественно высоким голосом.
Малколм сдержанно улыбнулся.
— О да, конечно. — Он осторожно поставил ее на мостовую. — Ты должна пойти в свою комнату и упаковать вещи. Я отведу тебя на вокзал.
— И куда мне ехать? — растерянно спросила Латона. — Теперь, когда мой дядя мертв, у меня больше никого нет на этом свете.
Малколм мягко подтолкнул ее вперед к служебной лестнице. Он прислушался, но не услышал человеческих шагов.
— И, тем не менее, ты должна покинуть Париж так быстро, как только сможешь. Иначе они тебя убьют. Они уверены, что ты тоже виновата.
— Я ничего не сделала! — возмутилась Латона. — Я не знала, чем занимается мой дядя, а когда это выяснила, я освободила господина Тибо!
— Я тебе верю, но сомневаюсь, что остальные согласятся со мной. Господин Тибо выглядел так, словно уже не сможет подать голос в защиту своей спасительницы. Гнев вампиров будет страшным и неукротимым, если их вождь не сможет регенерировать. И я боюсь, месть для них окажется важнее правды.
Дрожащими пальцами Латона открыла дверь и вошла в номер, в котором жила вместе со своим дядей. Малколм почувствовал, как грусть и растерянность захлестнули ее, когда ее взгляд скользнул по небрежно разбросанной одежде и другим вещам ее дяди. Она, должно быть, любила его или, как минимум, зависела от него.
Латона сквозь слезы посмотрела на Малколма.
— Кармело был неплохим человеком. Он взял меня к себе, когда мои родители умерли от лихорадки, и благодаря ему я могла посещать хорошую школу. Он постоянно заботился обо мне и хотел обеспечить нам безбедное будущее. Кармело был небогат. Он должен был заработать деньги. Кармело был человеком с чувством долга и твердыми принципами, который привык тяжело работать.
— Да, жаль только, что свое призвание он видел в том, чтобы уничтожать вампиров всех стран, — ответил Малколм сухо.
Латона отвернулась и начала укладывать платья в дорожную сумку. Слезы текли по ее щекам, но она держалась на удивление сдержанно и не жаловалась. Малколм какое-то время смотрел на нее, затем подошел к ней и обнял за плечи. Он мягко повернул ее к себе, и она подняла на него глаза. На длинных темных ресницах, словно маленькие жемчужинки, блестели две слезинки. Вампир наклонился и слизнул их. Его губы скользили по ее щекам ко рту. Когда он поцеловал ее, Латона обвила его шею руками и прижалась к нему. Ее тело задрожало. Малколм запечатал ее уста поцелуем. В нос ему ударил ее запах и окутал клубящимся туманом, словно при превращении. Вероятно, это и было своего рода превращение. Засохшие капли крови на ее груди усиливали аромат, от которого Малколм терял рассудок. Этот запах шумел и бился в его голове, чтобы вырваться из бездны, угрожавшей поглотить его.
Латона посмотрела на вампира своими темными серьезными глазами.
— Я не хочу умирать, но не знаю, как мне жить дальше. Возьми меня с собой. Я хочу остаться с тобой. Куда еще я могу пойти? У меня никого больше нет.
Девушка подошла к нему, и теперь уже она прижала свои губы к его и укусила его. Последние искры самообладания угасли. Жажда в нем стала такой всеобъемлющей, что захватила контроль над его руками и пальцами и над его ртом. Малколм больше не мог противиться. Он прервал ее поцелуй, отклонил назад ее шею и так неистово впился зубами в ее плоть, что Латона вскрикнула от боли и страха. Но в данный момент это его совсем не волновало, потому что ее кровь, яркая, свежая, пряная, хлынула ему в горло. Экстаз, охвативший его, пересилил все, что он мог представить себе в самых смелых мечтах. Малколм пил и прижимал девушку к себе. Волны наслаждения уносили его прочь.
Латона смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она больше не издала ни звука, лишь становилась все слабее и слабее. И хотя Малколм осознавал это краешком своего сознания, он не мог от нее оторваться. То чувство, которое раньше вовремя предупреждало его об опасности, погрузилось во мрак, что он осознал с болью, когда острие шпаги уперлось ему в спину.
Кто-то поднялся по лестнице, прошел по коридору, открыл дверь, вытащил шпагу и приставил ее к нему. Человек! Неосторожный, шумный человек. А он, Малколм, этого не заметил.
Тем не менее теперь острие проткнуло ему кожу, и болезненное прикосновение серебра вернуло его к действительности.
— Немедленно отпусти ее!
Ему был знаком этот голос. Разве не этот мужчина однажды уже осмелился помешать ему? Малколм вспомнил Иви. Что у нее с ним общего? В ушах вампира зазвучала музыка. Верди. «Аида». Оперный театр. Ложа номер пять.
— Отпусти Латону, или я воткну клинок тебе в спину. Он из серебра. Этот клинок принадлежит ее дяде, и клянусь, повторять я не буду. Отпусти ее и медленно отойди к двери.
Серебро в спине причиняло такую боль, что к вампиру неожиданно вновь вернулась ясность мысли. Малколм убрал клыки от ее горла. Латона! Черт побери, что он наделал? Она вяло обвисла в его руках, глаза были закрыты. Однако дыхание все еще оставалось ровным. Он мог уничтожить ее, и себя самого,
