Всадники неотступно следовали за пытающимся убежать Джузеппе Мартини, и каждый раз, когда он приближался к краю пыльной дороги, кто-нибудь отсекал ему путь и ударом сбивал с ног. Истекающий кровью Мартини начал терять силы.
Campieri решили, что они уже достаточно повеселились, и один из них набросил на шею несчастного веревку и волоком потащил его к колодцу.
— За что? — задыхаясь, стонал Джузеппе. — Что я вам сделал?
— Ты побежал в guardia. Тебе не следовало это делать.
Campieri стянули со своей жертвы штаны, и один из них вытащил нож, в то время как остальные крепко прижимали обреченного к земле.
— Пусть это будет тебе уроком, — сказал человек, у которого в руке был нож.
— Нет! — взмолился Джузеппе. — Пожалуйста, не надо! Простите меня. Campiero улыбнулся:
— Рассказывай это своей жене! Он нагнулся, схватил левой рукой член Джузеппе и, полоснув ножом, отрезал его.
По всей округе разнесся душераздирающий вопль.
— Тебе это больше не понадобится, — осклабился campiero, который, очевидно, был у них главным, и, подхватив отрезанный пенис, заткнул им рот рыдающего Мартини. Подавившись, Джузеппе выплюнул член на землю.
Главарь обвел взглядом остальных campieri и ухмыльнулся:
— Похоже, вкус ему не понравился.
— Uccidi guel figlio di puttana!
Один из всадников спрыгнул с коня и подобрал несколько увесистых камней. Затем он натянул на несчастного штаны, в карманы которых распихал камни, и крикнул:
— Поднимай! — Джузеппе подняли и поднесли к краю колодца. — Счастливого пути! — сказал campiero, и Мартини полетел вниз.
— Теперь вода в этом колодце будет на вкус как моча, — заявил один из мужчин.
— А деревенским это без разницы, — рассмеялся другой. Они постояли с минуту, прислушиваясь к доносившимся со дна колодца звукам, и, когда все стихло, вскочили на коней и направились к дому.
Наблюдавший из кустов всю эту жуткую сцену десятилетний Иво Мартини бросился к колодцу.
Он заглянул вниз и дрожащим голосом прошептал:
— Па-па…
Но из глубокого колодца ни звука не донеслось в ответ.
Расправившись с Джузеппе Мартини, campieri отыскали его жену Марию, которая в этот момент была на кухне.
— Где мой муж? — потребовала она ответа у вошедших мужчин.
Те осклабились.
— Пьет водичку.
Двое campieri стали наступать на нее.
— А ты слишком мила для такого урода, как твой муж, — сказал один из них.
— Убирайтесь из моего дома! — закричала на них Мария.
— Разве так принимают гостей? — Мужчина схватил ее за вырез платья и разорвал его. — Оно тебе больше без надобности, ты теперь должна будешь носить вдовьи одежды.
— Скоты! — взвизгнула Мария и, схватив стоявшую на плите кастрюлю с кипятком, выплеснула ее в лицо негодяя.
— Fica! — завыл тот и, выхватив пистолет, разрядил его в женщину. Мария замертво рухнула на пол.
— Идиот! — разозлился главарь. — Сначала нужно было ее оттрахать, а потом уже пришить. Пошли! Доложим дону Вито.
Через полчаса они были в имении дона Вито.
— Мы хорошо позаботились и о муже, и о жене, — заявил тот, что был главным среди campieri.
— А о сыне?
Мужчина с удивлением уставился на дона Вито.
— О сыне вы ничего не говорили.
— Cretino! Я же сказал: позаботиться о семье.
— Но, дон Вито, он ведь еще мальчик.
— Из мальчиков вырастают мужчины. А мужчины любят мстить. Убейте его!
— Как вам будет угодно.
И двое мужчин поскакали обратно к ферме Мартини.
Иво, на глазах которого только что убили обоих его родителей, пребывал в шоке. Он остался один на всем белом свете, и некуда было идти, не к кому обратиться. Хотя…, стоп! Один человек все же был — брат отца Нунцио Мартини, живущий в Палермо. Иво понимал, что должен спешить. Люди дона Вито обязательно вернутся, чтобы убить и его. Оставалось только удивляться, почему они не сделали этого до сих пор. Мальчик побросал в котомку кое-что из еды, закинул ее за плечи и второпях побежал прочь.
Иво шагал по уходившей в противоположном от деревни направлении узкой грязной дороге и каждый раз, когда слышал звук приближающейся телеги, прятался среди придорожных деревьев.
Примерно через час он увидел группу campieri, которые скакали вдоль дороги, очевидно, разыскивая его. Иво нырнул в кусты и, даже после того как всадники скрылись из виду, еще долго неподвижно лежал, затем снова двинулся в путь. Ночами он спал в садах и питался фруктами и овощами, которые ему удавалось украсть.
Так Иво шел в течение трех дней, прежде чем почувствовал себя в безопасности. Тогда он остановился в небольшой деревеньке, а часом позже уже пристроился на запятках направлявшейся в Палермо кареты.
До дома дяди Иво добрался глубокой ночью. Нунцио Мартини жил на окраине города в просторном, довольно богатом особняке с изящным балконом, террасами и садом. Иво изо всех сил забарабанил в дверь. После долгой паузы изнутри послышался низкий, глубокий голос:
— Кто там? Черт тебя побери!
— Дядя Нунцио, это я, Иво.
Нунцио Мартини распахнул дверь. Он был крупным мужчиной средних лет с благородным римским профилем и длинными седыми волосами. Стоя в одной рубашке и изумленно уставившись на мальчика, Мартини воскликнул:
— Иво! Ты что здесь делаешь среди ночи? Где твои отец с матерью?
— Они погибли, — всхлипнул Иво.
— Погибли? Ну входи же, входи. Мальчик, спотыкаясь, вошел в дом.
— Ах, какая ужасная весть! Несчастный случай? Иво покачал головой:
— Их убил дон Вито.
— Убил? За что?
— Папа отказался взять в аренду его землю.
— А-а.
— Зачем дону Вито надо было их убивать? Они ведь ничего ему не сделали.
— Они тут ни при чем.
— Ни при чем? — Иво захлопал глазами. — Я не понимаю.
— Все знают дона Вито. У него высокая репутация. Он homo rispettado — уважаемый человек. И очень могущественный. Если бы он позволил твоему отцу не подчиниться, то и другие сделали бы то же самое, и он бы потерял свою власть. Так что ничего не поделаешь.
— Ничего? — Мальчик выглядел явно ошеломленным.
— По крайней мере — пока, Иво. Пока. А сейчас ты, кажется, не отказался бы хорошенько поспать.
