— Да, сэр.
— Вы родом из Канзаса?
— Да, сенатор.
— Среди ваших предков были румыны?
— Да, сэр. Мой дед.
— Вы написали книгу и несколько статей о сближении США со странами советского блока?
— Да, сэр.
— Последняя ваша статья была напечатана в «Форин афферс» и привлекла внимание президента?
— Да, сэр.
— Миссис Эшли, не могли бы вы рассказать комитету, какая основная предпосылка написанию этой статьи?
Все ее волнение быстро исчезло. Это была для нее знакомая обстановка. Она чувствовала себя так, будто проводит семинар со студентами.
— В настоящее время в мире насчитывается несколько экономических союзов. Так как они взаимоисключают друг друга, то вместо того, чтобы объединять мир, они разделяют его на антагонистические блоки. Европа имеет «Общий рынок», Восточный блок — СЭВ, существуют также ЕАСТ — Европейская ассоциация свободной торговли и движение неприсоединения стран третьего мира. Предпосылка очень простая: мне хотелось бы, чтобы все эти различные организации были связаны экономическими отношениями. Люди, занимающиеся вместе выгодным бизнесом, не убивают друг друга. Я полагаю, что этот же принцип подходит и для стран. Пусть наша страна сотрудничает и с друзьями, и с противниками. Сегодня, к примеру, мы тратим миллиарды долларов на постройку дополнительных зернохранилищ, в то время как во многих странах люди умирают от голода. Мировой общий рынок мог бы решить эту проблему. Он мог бы сделать так, чтобы продукция распределялась справедливо, исходя из мировых цен. Я хочу содействовать этому.
Сенатор Гарольд Таркл, старший член комитета по иностранным делам и представитель оппозиционной партии, попросил слова.
Бен Кон затаил дыхание. Сейчас начнется.
Сенатору Тарклу было уже за семьдесят, и отличался он своим вредным характером.
— Вы впервые в Вашингтоне, миссис Эшли?
— Да, сэр. Я думаю, что это один из самых…
— Я полагаю, вы много путешествовали?
— Нет. Мы с мужем планировали поехать…
— Вы бывали в Нью-Йорке?
— Нет, сэр.
— В Калифорнии? — Нет, сэр.
— В Европе?
— Нет. Но я хотела сказать, что мы планировали…
— Вы вообще выезжали когда-нибудь за пределы Канзаса, миссис Эшли?
— Да. Я читала лекции в Чикагском университете, а также в Денвере и Атланте.
— Вероятно, это было очень интересно, миссис Эшли, — сухо сказал Таркл. — Я не помню случая, чтобы комитету приходилось иметь дело с таким неподготовленным кандидатом. Ожидается, что вы будете представлять Соединенные Штаты Америки в такой сложной стране, как Румыния, а вы нам рассказываете, что ваши знания проистекают от коротких поездок в Чикаго, Денвер и Атланту. Так получается?
Мэри видела, как все телекамеры развернулись к ней, и постаралась сдержать свои эмоции.
— Нет, сэр. Мои знания проистекают из анализа и изучения мира. Я доктор политических наук и пять лет преподавала в Канзасском университете. Причем мой предмет касался стран Восточной Европы. Я в курсе всех проблем, существующих в Румынии, знаю, что ее правительство и народ думают о Соединенных Штатах и почему это так происходит. — Голос ее звучал уверенно. — Они знают о нашей стране только то, что заставляет их знать пропагандистская машина. Я бы хотела показать им, что США — не милитаристская держава, всеми силами старающаяся развязать войну. Я бы хотела, чтобы они увидели обычную американскую семью. Я…
Она остановилась, боясь, что зашла слишком далеко в своем гневе. Но, к ее удивлению, в зале зааплодировали.
Слушания продолжались. Через час Чарли Кэмпбелл обратился к членам комитета:
— Есть еще вопросы?
— Я полагаю, что все ясно, — сказал один из сенаторов. — Согласен. Спасибо, миссис Эшли. Заседание объявляется закрытым.
Пит Коннорс внимательно наблюдал за Мэри, а затем спокойно ушел, когда ее обступила толпа журналистов. — Вас удивило предложение президента?
— Вы полагаете, что вашу кандидатуру одобрят?
— Вы действительно считаете, что способны быть послом?
— Повернитесь вот так, миссис Эшли. Улыбнитесь, Еще раз.
— Миссис Эшли…
Бен Кон стоял в стороне. «Она молодец», — подумал он. — «У нее на все есть правильные ответы. Черт возьми, как бы мне узнать правильные вопросы».
Когда Мэри вернулась в отель, ей позвонил Стэнтон Роджерс.
— Добрый вечер, госпожа посол.
У нее закружилась голова.
— У меня действительно получилось? О, Стэн? Как я вам благодарна. Мне трудно выразить своим чувства.
— Я тоже очень рад, — с гордостью в голосе сказал он. — Очень рад, Мэри.
Когда Мэри рассказала обо всем детям, они повисли на ней.
— Я знал, что у тебя все получится, — закричал Тим.
— Как ты думаешь, — тихо спросила Бет, — папа об этом знает?
— Я уверена в этом, дорогая, — улыбнулась Мэри. — Я не удивлюсь, если это он помог мне.
Мэри позвонила Флоренс, и, когда та услышала новость, то воскликнула: — Поразительно! Я всему городу должна рассказать!
Мэри рассмеялась.
— Я приготовлю для вас комнату в посольстве. Приезжай с Дугласом.
— А когда ты отправляешься в Румынию?
— Ну, сначала еще должен проголосовать сенат, но Стэн говорит, что это формальность.
— А потом?
— Потом мне предстоят встречи с представителями правительств в Вашингтоне. Затем мы с детьми полетим в Румынию.
— Я немедленно звоню в «Дейли юнион», — воскликнула Флоренс. — Тебе, наверно, тут поставят памятник. Ну все. Я слишком взволнована, чтобы говорить. Я перезвоню тебе завтра.
Бен Кон узнал о результатах голосования, когда вернулся в редакцию. Что-то его беспокоило. Но он не мог понять, что именно.
Глава 14
Как и предсказывал Стэнтон Роджерс, голосование в Сенате было чистой формальностью. За нее проголосовало абсолютное большинство. Услышав об этом, президент Эллисон сказал Роджерсу:
— Наш план удался, Стэн. Теперь нас никто не остановит.
Стэнтон Роджерс кивнул.
