— Ничто, — согласился он.
Пит Коннорс сидел в своем кабинете, когда ему сообщили о результатах голосования. Он тут же написал сообщение и закодировал его. Один из его людей дежурил в шифровальной комнате ЦРУ.
— Мне нужен канал «Роджер», — сказал Коннорс. — Подожди за дверью.
Канал «Роджер» был сверхсекретной телеграфной системой ЦРУ, которой пользовались лишь самые высокопоставленные начальники. Послания передавались посредством лазерного луча и на сверхвысокой частоте за долю секунды. Оставшись один, Коннорс отправил послание. Оно было адресовано Сигмунду.
На следующей неделе Мэри встретилась с заместителем госсекретаря по иностранным делам, директором ЦРУ, министром торговли, директорами нью-йоркского банка «Чейз Манхэттен» и представителями нескольких влиятельных еврейских организаций. У всех были свои наставления, советы и просьбы.
Нед Тиллингаст не скрывал своего энтузиазма.
— Это прекрасно, что наши парни смогут опять работать там, госпожа посол. Нам было трудно проникнуть в Румынию с тех пор, как нас объявили персона нон грата. Один из моих людей будет работать в вашем посольстве под видом атташе. — Он многозначительно посмотрел на нее. — Я уверен, что вы окажете ему максимальное содействие.
Мэри не понимала, что именно она должна будет сделать, но решила не спрашивать.
Обычно церемония принятия присяги новыми послами проходит под председательством государственного секретаря, и присягу принимают одновременно несколько кандидатов. Утром в день присяги Стэнтон Роджерс позвонил Мэри.
— Мэри, президент Эллисон просит, чтобы вы прибыли в Белый дом в двенадцать часов. Он сам примет у вас присягу. Возьмите с собой Тима и Бет.
Овальный кабинет был полон представителей прессы. Когда вошла Мэри вместе с президентом, все телекамеры повернулись к ним, защелкали затворы фотоаппаратов. Мэри только что разговаривала с президентом и теперь чувствовала себя уверенно и спокойно.
— Вы прекрасно подходите на этот пост, — сказал он ей. — Иначе я вас и не выбрал бы. Мы с вами воплотим мечту в жизнь.
«Все это похоже на сон», — думала Мэри, глядя в объективы камер.
— Пожалуйста, поднимите правую руку.
Мэри повторяла за президентом слова присяги.
— Я, Мэри Эшли, торжественно клянусь, что буду всегда чтить и выполнять Конституцию Соединенных Штатов, защищать свою страну от внутренних и внешних врагов. Я также клянусь, что добровольно налагаю на себя обязательство честно и добросовестно выполнять свои обязанности. До поможет мне Бог. Она стала послом США в Социалистической Республике Румыния.
Начались будни. Мэри приказали явиться в европейский отдел государственного департамента. Во временное пользование ей выделили крохотный кабинет рядом с румынской секцией.
Джеймс Стикли, заведующий румынской секцией, был профессиональным дипломатом с двадцатипятилетним стажем. Ему было под шестьдесят. Он был небольшого роста, с лисьим лицом и тонкими губами, с холодными водянистыми карими глазами. Он с презрением относился к политическим выдвиженцам, которые вторгались в его мир. Стикли считал себя самым крупным специалистом по Румынии и, когда президент Эллисон объявил, что готов назначить нового посла в эту страну, не сомневался, что выбор падет на него. Назначение Мэри Эшли явилось для него неприятной неожиданностью. Плохо, когда тебя обошли, но, когда тебя обошел политический выдвиженец, никому не известная личность из Канзаса, это просто возмутительно.
— Ты только представь себе, — говорил он Брюсу, своему лучшему другу. — Половина наших послов является проклятыми выдвиженцами. В Англии или Франции такое просто немыслимо. Разве военные выбирают себе генералов из любителей? А вот за границей все наши проклятые выдвиженцы являются генералами.
— Ты пьян, Джеймс.
— Я хочу еще больше напиться.
Теперь он изучающе смотрел на Мэри Эшли, сидевшую напротив. Мэри тоже изучала Стикли. Он показался ей неприятным.
«Не хотела бы я, чтобы он стал моим врагом», — подумала Мэри.
— Нам надо быстро сделать из вас эксперта. А времени в обрез. — Он протянул ей кипу бумаг. — Начните с этих отчетов. — Я посвящу им целый день.
— Нет. Через тридцать минут у вас начнутся занятия по румынскому языку. Обычно на это уходит несколько месяцев, но у вас есть всего лишь пара дней.
Дни потянулись нескончаемой чередой, и Мэри чувствовала, что выбивается из сил. Каждое утро она вместе со Стикли изучала необходимые бумаги.
— Я буду читать все ваши послания, — сообщил ей Стикли. — Желтого цвета — требующие решения, белого — для информации. Вторые экземпляры будут направляться в министерство обороны, ЦРУ, ЮСИА, казначейство и в десятки других организаций. Одним из первых вопросов, которым вам предстоит заняться, — это судьба американцев, находящихся в румынских тюрьмах. Их необходимо освободить.
— А в чем их обвиняют?
— Шпионаж, торговля наркотиками, воровство. Румыны могут обвинить их в чем угодно.
Мэри подумала о том, каким образом можно снять обвинение в шпионаже. «Что-нибудь придумаю».
— Ясно, — коротко ответила она.
— Помните, Румыния — самая независимая страна за «железным занавесом». И мы должны способствовать сохранению ее независимости.
— Понятно.
— Сейчас я кое-что вам дам, — сказал Стикли. — Не выпускайте этих документов из рук. Они секретные. Вернете их мне завтра утром. Вопросы есть?
— Нет, сэр.
Он передал Мэри толстый запечатанный конверт.
— Распишитесь, пожалуйста.
Она расписалась.
Возвращаясь в отель на машине, Мэри крепко сжимала конверт в руках, чувствуя себя персонажем из фильма про Джеймса Бонда.
Дети уже были одеты и ждали ее.
«Господи», — вспомнила Мэри. — «Я же обещала повести их в китайский ресторан и в кино».
— Ребята, — сказала она. — Планы несколько изменились. Придется перенести наш поход на другой раз. Сегодня мы останемся здесь и будем ужинать в номере. У меня срочная работа.
— Ладно.
— Конечно, мама.
«Раньше они бы подняли страшный рев. Но теперь они уже взрослые. Все мы становимся взрослыми».
Она обняла их.
— В следующий раз пойдем обязательно, — пообещала она.
То, что дал ей Джеймс Стикли, было просто невероятным. «Неудивительно, что ему надо завтра вернуть эти документы», — подумала Мэри. Это были подробные досье на всех высокопоставленных румынских деятелей от президента до министра торговли. В них указывались их сексуальные привычки,
