Утро началось с громкого, наглого кукареканья. Я, взбешенный, подскочил на кровати, спросонья совершенно не понимая, откуда в комнате взялся петух.
Прошло уже месяцев шесть, как я жил в замке барона, и, казалось, должен был за это время привыкнуть ко всему, но каждое утро начиналось для меня одинаково отвратительно.
Петуха не было, а имелось мерзкое устройство, придуманное местным человеконенавистником и заменяющее обычный земной будильник. Устройство было полуживым, и смыслом его существования было не дать мне спокойно выспаться, начиная с полшестого утра ежедневно, без перерывов на выходные. Звуки, которые оно издавало в этот кошмарный для меня час, были столь разнообразны, что угадать, от чего я проснусь очередным утром, было невозможно. Прихлопнуть его или швырнуть об стену, как я поначалу и старался сделать всеми средствами, не получалось. Наглое устройство обладало маленькими ножками, на которых оно умудрялось развивать вполне приличную скорость.
Дольше спать под такой дикий концерт не получалось, это я уже успел понять за долгие месяцы, а вот привыкнуть к столь своеобразному способу пробуждения так и не смог. Я тяжело вздохнул и пустился за вредным будильником в погоню, надеясь хотя бы отомстить. Живой будильник ловко увернулся и спрятался под кровать, продолжая оттуда издавать свое отвратительное кукареканье. Я сдаваться не собирался и попробовал было отодвинуть кровать в сторону, совершенно позабыв, что это невозможно. Кровать была намертво прикручена к полу…
Очередное поражение от этой твари. Кира подарила мне его как-то раз, когда я случайно проспал утренний сеанс у Берга и получил за это серьезный нагоняй.
Не победим, так хоть опозорим!
Я встал на колени, заглянул под кровать и, приметив будильник, плюнул в его сторону. Будильник от обиды на мгновение замолк, но тут же, опомнившись, разразился столь невыносимыми криками, что я поспешил ретироваться из комнаты и сбежал в ванную.
Поле боя осталось за ним.
Проснувшись окончательно и в очередной раз поклявшись себе поймать отвратительное устройство, я отправился к Бергу с твердым намерением уж в этот-то раз наверняка его поразить своим неисчислимыми, но слишком уж скрытыми талантами и способностями.
Берг сегодня, как и всегда, был неприветлив, зол и суров. Настолько суров, что, наверное, даже брился мечом. И спит он, скорее всего, стоя…
— Ну что, ливинг, — поприветствовал меня Берг. — Готов проклясть все на свете?
— Всегда готов, — согласился я, предчувствуя очередной тяжелый день.
Интуиция не подвела. Берг вновь усилил нагрузку, что являлось его самым любимым развлечением. Нет предела совершенству, любил поговаривать он, отправляя очередного ученика в полет на маты легким движением руки.
Страдал от Берга не только я. Среди прочих, за все время, что я тут прожил, сложилась дружная традиция всеми силами, всеми стараниями хоть раз умудриться уронить тренера на маты. Но еще никому за все полгода этого сделать не удалось.
Берг обладал чудовищной силой и реакцией.
Утренняя часовая тренировка перед завтраком пролетела в разборе всевозможных болевых захватов и уходов из них. Я и не знал до этого, что меня так легко, просто элементарно, можно уложить на землю столь разнообразными способами и заставить выть от боли при простейших нажатиях на самые неприметные точки на теле. А перед перерывом Берг приказал устро-ить имитацию боя один на один. Сложность заключалась в том, что у первого меч был, а у второго — лишь голые руки и великое желание выжить любым способом. Это Берг тоже любил. Имитация — слово в данном случае лишнее. Это был реальный бой, с возможными реальными травмами. При мне не один палец отлетел в сторону у тех, кто был недостаточно ловок.
Впрочем, впоследствии палец оказывался на своем месте. Лечебная магия была тут на высоте, барон Верона дилетантов не держал. Но все равно мало приятного было лишиться части своего тела, хоть и на время.
Сам я, к величайшему удивлению, до сих пор обходился без таких экстремальных травм.
После небольшого перерыва и короткого, но очень питательного завтрака пошли обязательные в последнее время занятия по рукопашному бою один против всех. Это было жестко — больше сказать было нечего, да и некогда. Лишь бы уцелеть.
Все, что довелось мне видеть в жизни по телевизору о боевых искусствах, ни в какое сравнение не шло с тем, что умел Берг. Выведи против него отряд терминаторов с шаолиньскими монахами, он уложил бы их в течение минуты, даже не запыхавшись.
К вечеру, оставив на моем теле очередную порцию синяков, Берг смилостивился и отпустил меня заниматься трудом умственным, который он сам не очень-то уважал, но допускал его необходимость для «глупого ливинга, который и жизни не знает…».
Я так до конца и не разобрался, кто же более придирчив, Берг или маленькие человечки из мира Гелании, которые по одному, а иногда и группой обучали меня всем возможным предметам, которые, по их мнению, должны были сослужить хорошую службу в будущем. Список предметов был размещен на свитке, который, если развернуть, можно было растянуть на весь коридор. А количеством книг, которые я успел за это время прочесть, запросто можно было бы наполнить средних размеров библиотеку.
Я привык спать по четыре часа в день, и иногда даже это казалось роскошью. Спокойно жить мне не давали.
Единственное, что радовало, — это то, что благодаря неким местным технологиям, целиком основанным на неясных мне принципах, процесс запоминания давался чрезвычайно легко. Достаточно было прочесть книгу один раз, чтобы в дальнейшем практически дословно суметь ее воспроизвести.
Но трудностей хватало с лихвой.
Первый месяц были только тренировки. Берг подготовил для меня специальную программу и гонял по ней нещадно, контролируя чуть ли не каждое движение. Поначалу заставляли просто бегать кругами, не один десяток километров, потом подключили нечто вроде тренажеров, если их так можно было назвать. В отличие от обычных, земных, эти тренажеры были умные, и я их очень быстро невзлюбил. Они, понятным только им самим и их создателям способом, умудрялись четко определять мои физические возможности и наращивали нагрузки самостоятельно, без малейшего на то моего желания. Возможности немного расслабиться не было совершенно. Работал я по максимуму, как никогда до того в жизни.
С группой молодых претендентов я практически не общался, у них были свои задачи и цели, только питались все в общей столовой. Было заметно, что они проявляли ко мне довольно большой интерес, но то ли им дано было указание сверху, то ли имелись другие неизвестные мне причины, но каждый раз, когда я пытался идти с кем-либо из них на контакт, они ловко уходили от всех расспросов, ограничиваясь лишь бытовыми темами для разговоров. Друзей у меня так и не появилось. Только Кира навещала меня по возможности, периодически пропадая на несколько дней, а иногда и недель.
По окончании первого месяца я затосковал. Жить в таком ритме было очень сложно.
Ведь о том, что предлагал мне в тот далекий день Верона, речи пока и не шло. Я за все это время так и не узнал — чем конкретно буду заниматься в дальнейшем. С основной группой, о которой говорил Верона, меня никто знакомить пока что не собирался. А претенденты и сами ничего толком не знали, а если и знали, то все равно молчали и со мной делиться своими знаниями не хотели.
На второй месяц Берг прибавил рукопашный бой и владение различными видами холодного оружия. Нагрузки возросли в несколько раз, хотя до этого подобное казалось мне выше человеческих возможностей.
А те самые геланцы — выходцы из одного далекого мира, не забывали гонять меня по своей программе. Я изучал все: от дворцового этикета до особенностей быта какого-нибудь маленького городка в периферийной части заштатного государства самого незначительного из миров — и уже ничему не удивлялся.
Из замка меня не выпускали. Я пока что решил с этим смириться. Главное — выучиться, освоить все, что только можно. Без знаний и умений Земле все равно не помочь. А кроме меня, никто и не озаботится ее спасением, слишком уж, как они считают, все предопределено заранее.
