большее — такое, что слов всего мира не хватит, чтобы описать состояние счастья — неземного, совершенного, что я испытывал в те минуты.
Мы любили друг друга, нежно, очень осторожно, угадывая каким-то шестым чувством любое желание друг друга, чтобы тут же исполнить его.
Когда мы после лежали, обессиленные, в этой маленькой комнатке, которая вдруг стала для меня такой приятной и родной, Кира погладила меня по руке и сказала:
— Спасибо тебе!
— За что? — удивился я.
— За то, что любил, а не занимался любовью!
— За это разве надо благодарить?
— Надо.
— Тогда и тебе спасибо!
— А мне за что?
— За то, что ты есть, за то, что, благодаря тебе, я понял, что любовь — это не далекая абстрактная субстанция, витающая где-то в облаках, а любовь — это ты, это твои руки, твои губы, твое тело. Я никогда раньше не любил, а может, просто не умел этого делать. Спасибо тебе за то, что ты меня этому научила, может быть сама того не желая. Мне кажется, я полюбил тебя с первой секунды, когда только лишь случайно увидел на улице, как ты озиралась по сторонам, несколько испуганно, но с таким детским любопытством в глазах, что своих глаз я от тебя уже не смог бы отвести ни за что на свете. И знаешь, я ни о чем не жалею. Пусть в моей жизни все переменилось, пусть я уже не знаю, что меня ждет завтра, зато у меня теперь есть ты. И это — самое для меня важное!
— Ты сказал, что никогда не любил раньше? — Кира нежно положила голову мне на плечо.
— Нет, хотя все это так сложно объяснить…
— Как так сложно? Сам не знаешь, любил или нет?
Я задумался.
— Ну а вот подумай сама. Что такое любовь? Может ли она пройти?
— Нет, — Кира покачала головой. — Если это настоящая любовь, то пройти она никак не может!
— Даже если люди давно расстались в силу каких-то обстоятельств?
— Да, — уверенно кивнула Кира. — Даже в таком случае!
— Значит, если бы я кого-то любил, разве мог бы я быть сейчас с тобой и говорить то, что говорю? Ведь это было бы, по крайней мере, нечестно по отношению к тебе. Да и к себе самому тоже… Ведь иногда тебе кажется, что это любовь, а оказывается, что обычная влюбленность… а разница ведь так велика… влюбляться можно тысячи раз… а вот полюбить — только один…
Кира улыбнулась.
— И сколько раз ты влюблялся?
Вопрос был коварный. Ответь правду, потом, рано или поздно, она припомнит. Девушки, даже самые прекрасные из них, любят держать что-нибудь этакое про запас, чтобы в нужный момент, когда расслабишься, воспользоваться и нанести внезапный удар, на который и ответить-то будет нечем.
— У меня были обычные увлечения, как и у всех… а вот полюбил я тебя! Странно, да!
Кира кивнула и серьезно посмотрела мне в глаза.
— Знаешь, ты мне очень нравишься! И то, что у нас сегодня было, к спасению моей жизни не имеет ни малейшего отношения! Это не благодарность, я сама так захотела… Я, честно говоря, не думала, что так получится… просто помогала тебе, чем могла. Хотела, чтобы ты скорее адаптировался на новом месте… не скрою, привязалась к тебе, мне было интересно говорить с тобой, может, потому, что ты из совсем иного мира, как в детской сказке… А потом в какой-то момент поняла, что думаю о тебе не просто как о хорошем приятеле. Я не знаю, как у нас все будет дальше, но вот здесь и сейчас я счастлива!
Странные разговоры ведутся иногда ночами, подумалось мне. Человек начинает разговаривать такими словами, какие редко употребляет в обычной жизни. Откуда приходит патетика и возвышенность? Может, ночные спутники планеты излучают совсем иную энергию, чем дневное светило, призывающее к рационализму и прагматизму…
Обиды воспринимаются во сто крат сильнее, но и радость чувствуется совсем иначе.
В тот момент я любил как никогда прежде: сильно, одержимо, с готовностью пожертвовать всем, что у меня есть, и даже самой жизнью. И при этом мне было совсем неважно, любит ли меня Кира или нет. Я наслаждался своими чувствами, эмоциями и тем ощущением всемогущества, что пришло ко мне впервые в жизни. Ведь, когда веришь и любишь, преград не существует…
Когда я проснулся, Киры в моей комнате уже не было, только легкий аромат ее духов еще витал в воздухе.
Интересно, сколько же сейчас времени? Я поискал глазами вредный будильник. Вчера он всю ночь провел, спрятавшись под кроватью.
Будильник сидел на полу, посредине комнаты и нагло ухмылялся.
Черт побери! Да я ведь опоздал на утреннюю тренировку! Я проспал все, что можно, и все, что нельзя! Уже около одиннадцати часов утра! Как же я умудрился?
Подскочив на кровати, я стал судорожно одеваться. Черт побери, где штаны?
Штаны обнаружились на спинке стула, хотя вчера я точно оставлял их не там. Наверное, Кира с утра немного похозяйничала!
Меня вдруг охватило очень приятное чувство. Ночь и то, что между нами произошло, мне вовсе не приснились.
Наконец, справившись с одеждой и наскоро умывшись, я выскочил в коридор и побежал сломя голову в спортзал.
Почти домчавшись до пункта назначения, я увидел Мака, который стоял у окна и покуривал тонкую сигаретку.
— Бежишь? — поинтересовался он, задумчиво оглядывая меня с головы до ног.
— Бегу, — согласился я.
— А куда бежишь?
— Да проспал вот, — вынужден был я признаться. — Теперь Берг меня по стенке размажет!
Мак улыбнулся.
— Не размажет, не боись! Я, кстати, именно тебя тут и дожидаюсь!
Я удивился.
— Да не строй ты мне глазки, — засмеялся Мак. — Тебя я жду, тебя! Хотел как раз уже зайти, да слышу, кто-то топочет по лестнице, как одинокий слоненок, потерявший друзей. Вот и решил дождаться тут!
— А зачем ты меня ждешь?
Мак закатил глаза.
— Нет, друг мой, тебе явно вредно много спать! Соображать совсем перестал! Жду я тебя, чтобы отвести к твоему новому месту работы и познакомить с обстановкой. Приказ шефа!
— А как же Берг?
— Берг пока что отменяется. Теперь ты будешь работать по иному графику. Но не обольщайся, так выспаться вновь тебе еще не скоро удастся! Сегодня, можно сказать, бонус! Подарок новому члену нашего ордена!
— Какого еще ордена?
— Ордена тех, кто рано встает! — серьезно ответил Мак. — Ладно, хватит уже мучить мой неокрепший детский разум своими вопросами! Пойдем со мной…
Я покорно поплелся вслед за Маком, соображая, что же мне следует ожидать.
Маклауд вел меня уже знакомой дорогой, в ту часть замка, где вчера я принес присягу империи.
У входа, как и всегда, стояли двое солдат.
Мак протянул вперед левую руку, на которой явственно проступала такая же точно восьмилучевая звезда, что появилась вчера и у меня, а потом куда-то пропала. Точнее, я даже думать про нее забыл, но, когда сегодня с утра умывался, ладонь моя была чиста.
