— Конечно, уверен. Понимаете, была же посылка. Это был подарок на день рождения мистеру Херли.
— Понимаю, — сказал Хакетт. К счастью, это можно проверить на почте. — Полагаю, вы ничего не можете сказать о том, что это была за машина?
— Вот уж нет, ничего, — ответил Рейнфелд. — Было темно. Просто машина. Думаю, это был «седан», но поручиться не могу. Насколько старая или что-нибудь в этом роде — не знаю. Но вы спросили — что- нибудь необычное в тот вечер, и я вдруг вспомнил.
— Да, большое спасибо, — сказал Хакетт.
Примерно в то же самое время Элисон рассеянно глядела во двор, поглаживая свои падавшие на плечи рыжие кудри и наблюдая, как близнецы и Седрик с оглушительными криками и лаем носятся вокруг розовых клумб, играя в пятнашки, и нерешительно говорила:
— Ну, это же действительно не наше дело, Маири. Не так ли?
— Я вот что скажу, — ответила миссис Мак-Таггарт, — терпеть не могу вмешиваться в чужие дела, achara, вы хорошо знаете. Но, кроме того, иногда можно поступить дурно, не вмешавшись. Вот ту бедную женщину на Востоке зарезали, и никто даже в полицию не позвонил. И я говорю…
— Да, я понимаю, — сказала Элисон. — И вы знаете ее лучше, чем я. Но…
— Может, произошел несчастный случай. Все это странно. И эти двое детей — потому что они всего лишь дети, вы не станете отрицать…
— Да, да, — сказала Элисон. — Пожалуй, я спрошу Луиса, что он думает.
— Я только говорю…
Во дворе пересмешник прервал игру. Он спикировал вниз, больно клюнул Седрика в его округлый бесхвостый зад и взмыл вверх. Близнецы вопили, Седрик негодующе лаял. Пересмешник грациозно опустился на ветку и издал свой всегдашний боевой клич: «Янки Дудл приехал в город, янки Дудл приехал в город… кра, кра… ЙО-ОК!»
— Ну… — сказала Элисон.
— И все по-прежнему неопределенно, — сказал Хакетт. — Если эта машина вообще что-нибудь значит. Что водит Трулок?
— Не знаю, — ответил Мендоза. — Надо будет узнать. Можно сказать, дело висит в воздухе, — он недовольно поглядел на свой бокал с хлебной водкой.
К их столику подошел Хиггинс и выдвинул стул.
— У меня есть хорошая зацепка по делу Дюран, — сообщил он и начал рассказывать. Подошел официант. — Виски с содовой, Адам, и сэндвич с мясом. — Вид у Хакетта стал кислый: он снова набрал лишний вес и вернулся к своей тощей диете — творог и помидоры. — Я узнал у администратора, как звать того парня. Некто Ланс Амброджианни. После того как Китти Дюран пожаловалась, с работы он тут же вылетел. Не знаю, где он сейчас… У меня есть его адрес, где он жил в то время, — посмотрим. Но я сделал на него запрос, и за ним кое-что числится.
— Это славно, — сказал Мендоза. — Что именно?
— Угон автомашины, во-первых. Но остальное — изнасилование и покушение на убийство — мне нравится. Отсидел он недолго — освобожден даже не условно. Так-то нынче обстоит дело в судах.
— Тогда займемся его поисками, — сказал Мендоза. — И вправду хорошая зацепка, Джордж. Но по Мишель…
— А, это. Может быть двойным блефом. Трулок, — проговорил Хиггинс.
— Oh, de veras[52]. А может быть, и чем-нибудь другим, — ответил Мендоза. — У меня тут мелькнула одна мыслишка. У «Le Renard Bleu» есть постоянные посетители. Мишель и Трулок посещали ресторан довольно часто, но всего лишь несколько месяцев, и их там по имени явно не знали. Если только Робино. Мы можем его спросить. Но очень возможно, что других завсегдатаев, более старых, по имени знают. Робино, Марго. Так не спросить ли о них, не был ли кто там в понедельник? А затем расспросить этих людей, не заметили ли они чего? Это всего лишь мысль. Ничего особенного за ней нет.
— Нам полагается работать со всевозможным тщанием, — сказал Хакетт. Он без всякого энтузиазма созерцал свою тарелку с диетической пищей. — Можем спросить. Ты собирался взглянуть на эту Эйлин Родни. Узнал что-нибудь ценное?
— Вполне возможно, Арт, в этом что-то есть. Если Трулок говорит правду, — ответил Мендоза.
— Вот именно, если. Итак?
— Я думаю, — сказал Мендоза, — нам следует поехать прижать его немного. Пусть поймет, что мы не поверили ему безоговорочно и сразу. Посмотрим, что получится.
— Я готов.
— А Джордж может… Джордж!
— М-м? — неопределенно отозвался Хиггинс, сидевший до того с отсутствующим видом. — Что?
— Клянусь Господом, вся эта семейная жизнь действует на отдел разлагающе, — сказал Мендоза. — Было уже достаточно скверно, когда он всего лишь за ней ухаживал.
Хиггинс чуть покраснел.
— Я слушал. Вы хотите, чтобы я занялся Амброджианни?
— Рог favor[53]. Я сбегаю обратно в отдел, погляжу, какие там известия от остальных. И затем, Арт, мы пощупаем Трулока.
— Ты не рассказал, что у тебя по Эйлин Родни.
— Так, кое-что, — ответил Мендоза. — Возможно, это интересно. Я потом расскажу. Но вот Трулок — я хочу знать, да или нет с этим Трулоком. — Он прикончил свой сэндвич и потянулся за сигаретой.
ГЛАВА 7
Мендоза подъехал к дому Стэнъярдов в четверть десятого. Старая, величественная постройка в норманнском стиле в районе Бель-Эйр, с обширной лужайкой перед фасадом и, возможно, бассейном и гаражом на три машины сзади. После некоторого ожидания в большом квадратном холле слуга в белой куртке провел Мендозу в маленькую утреннюю столовую, где Стэнъярд в одиночестве сидел у стола за чашкой кофе. Перед ним стоял завтрак на серебряных блюдах с крышками, но его тарелка была чистой.
— Простите, что опять беспокою вас, мистер Стэнъярд, но вы понимаете, что нам приходится спрашивать, а потом снова спрашивать.
— Чем только можем вам помочь, лейтенант, — мрачно сказал Стэнъярд. — Моя жена еще не встала, она… плохо спала. Но я не знаю, что… Ах, садитесь. Джозеф, принесите еще одну чашку. Выпейте кофе, лейтенант. — У него было осунувшееся, посеревшее лицо, но органически присущая учтивость ему не изменяла.
— Спасибо. И видите ли, мистер Стэнъярд, многие из вопросов, которые мы задаем, как оказывается в конце концов, не имеют к истине никакого отношения. Но мы должны спрашивать — такова уж наша работа. Возможно, вы не поймете, почему я всем этим интересуюсь, но надеюсь, что вы мне ответите.
— Что вы хотите знать? — устало спросил Стэнъярд. Вернулся слуга и налил Мендозе кофе.
— Вы были знакомы со всеми подругами вашей дочери?
— Не знаю, — сказал Стэнъярд, — наверное. Молодежь, они держатся от нас особняком, «здравствуйте» да «до свидания», верно? Я, конечно, знал большинство ее ближайших подруг — Сью Рэнсом, Ванду Хок, Сандру Руни… а что?
— Вам все они были по душе?
— По душе? Ну… как всякая молодежь… хорошие девушки, я полагаю. Все из хороших семей. Мишель никогда не была… сумасбродкой, как это нынче у многих молодых водится. Она училась в Академии Комсток, где проходят обучение за старшие классы… не собиралась поступать в колледж. У нее не было определенного интереса к чему-либо, чтобы изучать дальше; в том, конечно, не было необходимости.
