– Увидишь. Так вот, от вас мне нужна организация гребли и управление судном. Справитесь – награжу.
– Свободой? – скептически спросил эфиоп.
– Это я вам и так дарю. А за помощь – отдельно. Могу деньгами, могу на службу взять… Кстати, среди гребцов дураки есть? Которых не следует освобождать?
– Уже нет. За своих я ручаюсь.
– Я тоже, – добавил русич. – Бешеных твои люди уже порубали.
– Вот и отлично. Сейчас помоем палубу, и отправлю вас организовывать гребцов.
– Э-э… рас… – встрепенулся освобождённый негр.
– Что?
– Не стоит гребную палубу мыть.
– Не понял.
– Там стока нет. Нальёшь воды – будем грести в дерьме по щиколотку.
– …!
Выматерившись по-амхарски, я бросился отменять своё распоряжение. Вот что значит не моряк. К несчастью, несколько вёдер уже были разлиты, и вонища стала ещё сильнее. Теперь заметно воняла и верхняя палуба. Прокол. Чтобы как-то исправить ситуацию, я велел партиями выводить бывших рабов наверх. Как для вёдерно-водных процедур (на дальнем от крепости борту; темно, но чем чёрт не шутит), так и для организационных бесед с «главарями» рабов – русичем и эфиопом.
Тем временем поднялась на борт основная масса моих солдат. На галере довольно быстро стало тесновато, но русич дал дельный совет по поводу штабелей арабских мертвяков.
– Княже, вели вспороть животы басурманам и вложить по паре камней из трюма, а потом за борт их. От галеры не убудет.
Я отдал распоряжение Сэйфэ (он уже был на борту) и вернулся к «предку»:
– Из личного опыта?
– Вестимо, княже. На море оно как, человек человеку – волк.
– А скажи мне, Твердята, – я наконец-то решился задать мучающий меня вопрос, – легко ли тебе мою речь понимать?
– Не дюже… Ты баешь где-то как поляк, где-то как серб. Что-то по-нашему, по-новгородски. Слова из речи поганых татар часто пользуешь. Меня, например, русским каким-то, а не русичем кличешь. Но мне понятно – ухо у меня привычное, я много разных говоров слышал. Всё лучше, чем арапский.
Вот тебе и раз… Не у меня одного в голове автопереводчик.
– Ну что ж. Если решишь остаться на моей земле, попрошу научить меня правильной речи. А за то дам тебе учителей нашего языка.
– А что я на твоей земле делать буду, княже?
– Служить, что ещё? Мне моряки нужны, как воздух. Куда лучше тебя, православного, на службу брать, чем басурман. И тебе выгода. Мало того что высоко подняться сможешь, но и шансов когда-нибудь увидеть дом будет куда больше на мостике своего корабля, чем пешим переть через земли мамелюков, турок, греков и монгол.
– Эх, княже. Я до рабской скамьи кормщиком был. И прочие русичи на этой галере – с моего корабля. На одном рынке нас продали. Но правда твоя – пешему ещё хуже. – Твердята помолчал, принимая решение, и продолжил: – Бери нас на службу, княже. Моё слово твёрдое, и за воев своих я говорить могу. Не подведём.
– Отлично! Надеюсь, твои вои за время рабства оружие держать не разучились?
– Не разучились. – Русич ощерился и хищно сверкнул глазами.
Трупы утопили, рабов помыли, солдатам дали отдых. Некоторое беспокойство вызывал слон. Но Хитрый Глаз пребыванием в тёплой воде не тяготился, плавая около галеры и изредка хватаясь хоботом за борт, отчего галеру заметно покачивало. А потом ушастый шутник нащупал ногами отмель, на которой он мог встать и отдохнуть, выставив хобот, как перископ. После первого такого «погружения» моя индианка показала завидное знание амхарского языка и перебралась на галеру сохнуть, оставив колосса под присмотром менее прихотливых слонопоклонников. Парни – молодцы. Не умея плавать, они сцепив зубы сопровождали слона с одними лишь мехами вместо спасательных жилетов. Индианка же сразу припахала парочку солдат помочь ей выжать плащ. Догадалась реквизировать нечто более приличное, чем жуткого вида мешок. А я уж было надеялся, что она не выдержит надругательства и останется в лагере. Размечтался.
Понемногу галера приходила в приемлемое в какой-то мере состояние. Всё же мы – непуганые идиоты. Иначе не назовёшь. Наши изначальные выкладки по захвату галеры выглядели детским лепетом. Допустим, эффект неожиданности мы рассчитали верно. Берхан и его диверсанты перерезали арабскую команду, как баранов. Но не попадись нам новгородский моряк, сосали бы… хобот. Уговаривая слона отбуксировать приз к берегу. Штурвал, руль… Ага, размечтался. Какая-то штуковина без инструкций к пользованию. И всё. Наивный я – думал, что при необходимости смогу управлять галерой. Да и с помощью свежеиспечённого капитана (точнее, под его руководством) наши возможности ограничиваются входом в бухту. Морской бой нам не светит – потопят к чертям или перестреляют. Правда, если мы успешно минуем башни и войдём во вражескую гавань, то удара в спину можно не сильно опасаться. Алхимики Чёрного властелина (мои то есть) приготовили весёлые сюрпризы для посудин врага. Те же осколочные гранаты. Кстати, придумал их не я, а тот самый бляхоносец, что пострадал при взрыве. Умница – догадался сделать толстостенный горшок со множеством железных осколков, набить его баллиститом и совместить со взрывателем на базе гремучей ртути. Дороговато и нетехнологично (пока), но на чудо-оружие вполне тянет.
За хлопотами и волнением время летело незаметно, и я с удивлением заметил, что на востоке заалела заря.
Рас Бахыр вглядывался в темнеющие стены вражеской твердыни. Рассвет. В любое мгновение должна сработать алхимическая задумка принца. Алхимическая, как же. В глубине души Бахыр был уверен, что принц занимается натуральным колдовством. Что, впрочем, не уменьшало преданности военачальника своему негусу и его сыну. Рас и сам частенько молился духам предков в довесок к обязательным молитвам в церкви. А свой колдун – это хорошо, пусть его враги боятся.
Войска были готовы. Солдаты выстроены, осадные лестницы выданы специально обученным воинам. Впрочем, предстоящий штурм особого энтузиазма у полководца не вызывал. Ему приходилось брать крепости и раньше, да не жалкие укрепления южных магометан, а староаксумские цитадели, что ничем не уступали стенам Таджуры. И хотя с тех пор прошло немало лет, опытный воевода прекрасно помнил, какой кровью давался каждый штурм. Но негус сказал «надо», а армия ответила «есть». Бахыр хмыкнул про себя. Странные словечки молодого Ягбы Циона расходятся по всей армии, а не только в его собственном полку.
Молодец парень, хоть и колдун. Достойная смена растёт негусу нагасту – не каждый сможет за несколько лун сделать из новобранцев полк способный выстоять супротив конников. А то, что у него в том полку сотня ветеранов, наоборот, хорошо – значит, принц не гнушается у старших и опытных людей совета спросить.
Раскат рукотворного грома прервал размышления военачальника. С первыми лучами солнца стены Таджуры озарились вспышками, и в следующее мгновение ворота города и участок восточной стены окутались дымом.
– На приступ! – раздались крики командиров.
Гулко ударили барабаны, и тёмная волна эфиопской армии хлынула вперёд.
– Колдовство! – Мустафа не слышит собственного вопля.
Голова всё ещё звенит и раскалывается от боли. Как?! Как ещё могут несокрушимые стены города взять и осыпаться, словно старая дряхлая скала во время землетрясения?! В ужасе молодой воин делает шаг назад. Облако пыли накрывает его, и он заходится кашлем. Ещё один шаг. Затем два… Араб разворачивается и почти срывается на бег, но перед ним встаёт знакомая с детства фигура.
– Остановись, воин Аллаха! В городе наши жёны и матери. Твой долг – заслонить их собой, а Всевышний защитит правоверных от чёрного колдовства!
Мулла Хуссейн. Мало кто не знает этого святого человека в Таджуре. Он мудр, добродетелен и