– Я, по большому счету, и не собирался этого француза красть. Как-то обстоятельства сами так сложились.
– Ты хочешь сказать, что ты его против своей воли украл?
– Валюша, я же тебе говорю, что сам не знаю, как так получилось. Наваждение посетило меня под старость лет. Я увидел, что Леня с девушкой в комнате закрылся, и зачем-то своровал этого проклятого француза. Будь он тысячу раз неладный. Перетащил его оттуда в чулан.
– Что значит перетащил? Он же не связка дров. Ты же такой щупленький и хиленький, что мне что-то не верится, что ты смог бы его поднять. Темнишь ты, дед.
– Да у меня ружьишко есть. И я его того. – Дед растерянно пожал плечами и отвел глаза в сторону.
– И как ты его того?
– Я его ружьишком-то этим припугнул. Он избитый весь был, слабый, еле ходил, но меня слушался и все мои команды выполнял беспрекословно. Сначала я его в чулане, в самом дальнем углу дома держал, а потом потихоньку он до моего дома доковылял.
– Валя, этот дед и есть тот призрак с ружьем, которого я тогда в ночи на участке видела, – влезла я в разговор. – Я не могла ошибиться.
– Дед, ты, что ли, призраком тогда в ночи стоял? – поинтересовалась Валентина.
– Да я просто с ружьишком стоял и никому не мешал.
– Да он бежал за мной! Дед, ты за мой бежал?! Зачем?
– Да это у страха глаза велики. Никуда я не бежал. Я француза охранял. Показалось тебе это, дочка.
– Никакая я тебе не дочка.
Встав с табуретки, я ощутила, как у меня началось какое-то помутнение рассудка, и тихо спросила:
– Валя, а Жан и вправду здесь?
– Конечно, здесь. Я же тебе сразу сказала. Его дедуля подрезал. Он всегда берет все, что плохо лежит.
– Валя, ты только ребятам ничего не рассказывай, – умоляюще принялся просить дед. – Они меня за такие дела в живых не оставят. Я искренне раскаиваюсь в том, что я натворил. И зачем мне, старому дураку, на старости лет проблем захотелось? Ох, старая и дурная моя голова!
– Действительно, дед, зачем тебе на старости лет проблем захотелось?
– Да я за бабкой Матреной из другой деревни уже давно ухаживаю. А она смеется надо мной, голытьбой называет. Хотя никакая я не голытьба. У меня пенсия, да ребята постоянно какое-нибудь поручение дают и деньги за это подкидывают. Валя, ну ты сама посуди, зачем старухе Матрене деньги нужны?
– Зачем ты такую старуху-то себе выбрал? Сейчас одиноких бабулек полно. Нет, вам нормальных не надо. Даже дедам и то стерв подавай.
– Да, Валюша, сердцу не прикажешь. Полюбил я на старости лет стерву и ничего не могу с этим поделать. Я ей по-хорошему говорю, переходи ко мне в дом, жить будем. У меня корова есть, огород, с голоду не помрем. А она, как старуха из сказки о рыбаке и рыбке, сидит у разбитого корыта и ногой топает. Говорит, что в такой берлоге жить со мной не будет. Намекает на то, что если бы у меня коттедж был приличный, то она бы ко мне переехала. Всю душу она мне вытрясла. Она меня к себе на порог с пустыми руками не пускает. То крупы ей принести надо, то колбасы хороший кусок. А один раз даже скандал мне устроила.
– Какой еще скандал?
– Мол, слышала про «Макдоналс», хочу там побывать, и все. А для этого в саму Казань надобно ехать. Я ей объясняю, что я в том «Макдоналсе» был и ничего вкусного там не нашел. Булок сухих наелся, и все. Меня потом изжога мучила целую неделю. Да и толстеют от этой американской пищи как на дрожжах. А она у меня и так женщина добротная. У нее всего и везде много, но и это замечание на нее не подействовало. Мол, хочу «Макдоналс», и все. Мне деваться было некуда. Пришлось ее везти в Казань. Так я на нее за одну поездку почти всю пенсию потратил. Она платье нарядное надела, сели мы с ней в автобус. Приехали в Казань, и она сразу стала у меня букет требовать. Я ей говорю, что если бы я знал, что ей букет нужен, то у себя на участке бы пионов или гладиолусов нарвал, а она заявила, что ей не нужен букет с участка. Она захотела розы в праздничной упаковке. Я как цену букета услышал, так валидол сразу себе под язык сунул. И все же пришлось покупать. А в этом чертовом «Макдоналсе» она вообще обезумела. Говорит, хочу все попробовать, и все тут. А сколько с собой набрала! Это же целая хозяйственная сумка. Я ей объяснял, что эти булки холодные уже невкусные, а она, мол, ничего, на печи разогреем. А на остановке еще к ларьку подошла и стала пальцем показывать на сникерсы, марсы и жвачки всякие. Я думал, что уж после этого раза мы с ней точно сойдемся, а она нет, только ночь мне подарила, и все тут, а утром выставила. Список написала.
– Какой список?
– На следующий раз. Как только я захочу к ней прийти, чтобы я продуктов ей принес по списку. Ох, Валентина, всю душу она мне вымотала. Как дорого она мне обходится, и бросить я ее не могу. Люба она мне. Ой, как люба. Я ведь на это преступление ради нее пошел.
– И на что ты рассчитывал?
– На то, чтобы француз в свой Париж звонил и требовал, чтобы кто-нибудь оттуда вылетел и ему деньги привез.
– Ну и что, француз звонил?
– Он сначала наотрез отказывался, а вот совсем недавно все-таки согласился и жене позвонил.
– А она?
– Там трубку никто не взял. Ни дома, ни на работе. Он тогда родственнику позвонил и сказал, чтобы они
