1
Полковнику доставляло удовольствие приближаться к теневой черте и, вглядываясь во мрак, выманивать оттуда демонов собственным свистом – рискованными идеями и действиями.
Жизнь на адреналине имеет свои прелести: ты перестаешь замечать боль, отбрасываешь сочувствие и единственной ценностью считаешь приказ. Глупый он или нет – не имеет значения. Гораздо важнее – опасный ли?
Так обретали богов язычники древних эпох. Но вместо адреналина они пичкали себя дурманом, и он так же приводил к возбуждению и нисхождению в лоно тьмы…
Когда спецназовцы унесли на носилках укрытый черным полиэтиленом труп, Николай растерянно пролепетал:
– Он мне так ничего толком и не сказал. Зачем вы его убили?
– Толком не сказал… – мрачно передразнил шофера полковник и продолжал уже без эмоций: – Мы убили бы его по-любому. Он киборг. Плен для него невозможен, и, значит, он сопротивлялся бы до конца. Это даже было не его желание, а программа. Пришлось бы с ним серьезно повозиться: у киборгов ведь, как и у кошек, – девять жизней. И лучше все девять уничтожить. Таков приказ – только уничтожать. Они не люди, хотя и были ими когда-то. Конечно, если вспоминаешь об этом, начинаются сантименты, и все может рухнуть. С нас хватит и тебя.
– И куда его? В морг? – допытывался Николай.
– О нет, только не в морг. Пойдет в коллекцию к доктору Веберу, а его голову скорее всего поместят в спирт или формалин.
Они какое-то время помолчали, созерцая капли крови на асфальте.
– Никак не могу понять, почему у него такой зеленоватый цвет лица? – наконец проговорил Николай.
– Это следствие интоксикации, – стал разъяснять полковник. – Ведь киборги нужны им только на определенный срок. Я же говорил: дальше они самоликвидируются путем естественного химического отравления. Смерть такого человека не вызывает подозрений, и только в том случае, если патологоанатом вздумает полезть в череп, обнаружится сюрприз. У нас в коллекции имеется несколько таких голов-мумий. У каждой была когда-то своя обычная жизнь, пока они не побывали в гостях у НЛО. Грустно, но мы даже родным не можем их выдать – гостайна.
2
Николай заметил рыло новенького БТРа прямо у ворот железобетонного завода. Броневик был выкрашен в маскировочные цвета.
– Хороша чушка, – кивнул он на машину, оценивая бойницы, люки и таранные устройства.
– Поедем теперь на нем, – предложил полковник. – Связной ведь сказал в Калиновый.
– А там?
– Там ты все почувствуешь сам и выведешь нас на третьего.
Полковник глянул на часы, и тут же из щитового домика, что стоял напротив метеостанции, вышли дюжие парни в камуфляже, в защитных банданах и с автоматами. Шершень сделал им знак рукой – те принялись усаживаться в броневик через люки. Полковник хлопнул по плечу, и Николай вместе с ним нырнул под броню.
Оба разместились в самом тылу этого не самого удобного салона, посередине которого положили укрытый черным целлофаном труп, и машина двинулась к месту, где, как рассчитывал Шершень, должен был находиться тот самый третий.
Впереди в триплексах мелькали бежавшие навстречу автомобили. Шоссе было не бог весть каким ровным, и восьмиколесный броневик то поднимал корпус к небесам, то нырял вниз, как на американских горках.
Николай заметил расположенный рядом с водителем прибор. На шкале аппарата металась нервная стрелка. Приглядевшись, он увидел, что это измеритель внешней радиации. Тут-то Николай припомнил фразу полковника, что перед появлением НЛО уровень радиации резко подскакивает.
Едва он об этом подумал, стрелка рванулась и мигом уперлась в опасный край шкалы.
Водитель, притормозив, обернулся и тревожно сказал полковнику:
– Уровень на максимуме!
Тот лишь кивнул.
Водитель передернул рычаги, но едва машина стронулась с места, как он закричал, указывая пальцем наверх триплекса: «Вот! Идет прямо на нас! Круглый как шар… Луч, луч видите…»
Шершень попытался пробраться к рулю, дернулся корпусом, но белый луч в мгновение ослепил водителя. Тот дал по тормозам, одновременно пытаясь закрыться рукой, но свет был столь интенсивным, что заполнил все внутреннее пространство машины, как густой дым.
В броневике стало душно, пахнуло паленой резиной и пластиком. Бойцы спецназа полезли в вещмешки за противогазами, но надеть их так и не пришлось: послышалось неприятное, тревожное шипение, гул…
Корпус броневика разломился, будто скорлупа грецкого ореха, раздался взрыв, за ним еще один, и Николай вылетел в раскрытый боковой люк.
Ему показалось, что мир вокруг замер, а небо закрутилось над ним, словно перед последним вздохом.
Он видел отчетливо, как потроха броневика в секунду превратились в пылающую топку, как черный дым окутал треснувший корпус и взорвался бензобак. Затем его тело рухнуло в придорожные кусты…
В шоке он в тот момент не чувствовал ни боли, ни ужаса.
Контуженный, Николай все же встал и двинулся туда, где пылал броневик.
Под кустом у обочины лежал полковник Шершень. Кровь из раны на лбу стекала струями на глаза, и он, отирая их, словно слезы, спросил у подошедшего Николая: «Кто-нибудь еще жив?»
– Нет. Только мы двое.
Шершень молча попытался повернуть голову, но еще одна рана на шее не дала этого сделать. Полковник застонал.
Николай присел, чтобы перевязать полковника бинтом из спецпакета, валявшегося рядом, но Шершень остановил его.
– Укатали Сивку крутые горки… Пусть теперь все решит судьба, – сказал военный. – Ты должен немедленно бежать. Если останешься здесь, кончится плохо. Ты должен был быть приманкой. И конец твой, казалось, был предрешен.
– Кому это казалось? Кому? – закричал Николай, заводясь. – Вы что же все за всех уже решили? Сволочи! Твари! У вас всегда оправданий до жопы…
– Не я решал! Другие. Ты либо исчезнешь в дурдоме, либо скорее всего тебя грохнут, и это не мое решение. Пойми, я только винтик… Я в этом говне уже двадцать лет варюсь и только выполняю приказы… Ты должен был стать приманкой для их аппарата. Решение принимал не я, не я… Но я предложил принять такое решение.
