уменьшаясь, пока не достиг прежнего роста. - Своих ящериц можете поставить на этой площадке. Места хватит.
Драконы спланировали и женщины мягко соскользнули с их чешуйчатых боков.
– Вернем зверушкам прежний вид?
Полактия Фортунатовна советовалась теперь с Катериной.
– Пусть постоят, - не согласилась та, - это вы знаете гостеприимного хозяина, а я пока знакома совсем с другими чертами его характера.
– И снаряжение боевое оставим?
Магиня посмеивалась.
– Вы как хотите, а я оставлю.
Береженого Бог бережет, считала Катя, не обращая внимания на насмешку. Щит и шлем она оставила в седельной сумке, а вот кольчугу и меч... Последний вовсе нетрудно на время сделать маленьким. Вот он и смотрится теперь просто как поясное украшение.
А Полактия Фортунатовна её удивила. Не просто надела скромное вечернее платье, а и вернула себе настоящий возраст, чем несколько разочаровала наперсницу, уже привыкшую к её юному облику.
– Не вздыхай, Катюша, - грустно сказала та, - у женщин в каждом возрасте есть свои плюсы и минусы.
– Какие же недостатки у моего возраста.
– Категоричность, недостаток опыта... В твоем возрасте я тридцатилетних считала старухами, а теперь говорю:'Где мои тридцать лет?'
– А вот и хозяин, - громко сказала Катя при виде появившегося Люция, который тоже явился в своем настоящем облике, а не резвым юношей, и тихо шепнула. - Какую очередную пакость он нам приготовил?
А Люций изучающе оглядел свою бывшую подругу.
– Даже время к тебе, Полактия, отнеслось лучше, чем ко мне: тебе на вид тридцать лет, а мне - все шестьдесят.
– Не преувеличивай, - мягко сказала магиня. - Во-первых, ни к чему тебе борода, она всегда старит мужчину, а во-вторыхъ, никого не красят отрицательные эмоции. На что тебе сдалась твоя месть? Лучше бы жил да радовался жизни, как другие умные люди.
– Хочешь сказать, я дурак, раз в тебя влюбился?
– Любовь не должна мешать жизни...
– Жизни? Что такое - жизнь? Жалкие полвека. Говорят, в средние века некий Ибн Сина написал трактат 'О бессмертии'...
– Некий... Как тебе не стыдно, называть великого ученого неким!
– Был бы великим, сам бы жил вечно.
– Ты серьезно веришь в бессмертие? - изумилась магиня.
– Что значит, веришь? Разве мы не видим примера в лице Георгия Мередита?
– Ты считаешь его хорошим человеком?
– Нет, конечно. Гнуснейшее существо.
– Тогда зачем такому жить вечно?.. Хорошо, что он давно умер.
– Что ты имеешь в виду под словом 'давно'? Я разговаривал с ним вчера.
– Это был не Мередит.
– Ну, это ты брось! Уж кого, кого, а Георгия я знаю.
– Разве ты не смог бы при желании надеть его личину?
– Да зачем она мне? Может, я и не красавец, но и не такой желчный высохший урод.
– Ты не захотел бы, а другой согласился.
– Но ведь он... этот кто-то обещал мне открыть тайну своего бессмертия в обмен на...
– На что? На наши жизни?
– Достаточно было вернуть вас в его замок.
– А ты был так поглощен местью, что даже о тайне бессмертия забыл!.. И собираешься держать нас снаружи, таких красивых, нарядных женщин?
– Простите, - спохватился Люций, - слишком уж необычно то, что я узнал сегодня. Не возражаете, если в нарушение этикета я пойду впереди вас?
– Не возражаем. Веди, показывай свою нору.
– Поли!
– Пардон, квартиру, замок, дворец, юрту, избу - что там у тебя?
– Какой была насмешницей, такой и осталась!
Он так внимательно смотрел под ноги, что Катерина тоже стала контролировать каждый свой шаг, попутно стараясь держать в поле зрения и спину проводника.
И вот она заметила, как эта самая спина напряглась, в то время, как он рассказывал Полактии Фортунатовне смешной эпизод из студенческой жизни, а женщина заразительно смеялась и не обратила внимания на то, что Люций вдруг сделал чересчур широкий шаг.
Катя тут же остановилась, схватила впереди идущую магиню за украшенный драгоценными камнями, но крепкий кожаный пояс и резко дернула на себя. От толчка она завалилась на спину, больно стукнувшись локтями. В студенческой секции самбо Катя умела падать сгруппировавшись, но сейчас на неё упал другой человек, кстати, сам не пострадавший. На мгновение у неё мелькнула мысли, что это все глупые страхи, и сейчас они поднимутся, и магиня станет над нею смеяться, но у их ног уже начала расходиться огромная трещина.
Полактия Фортунатовна была так ошеломлена предательством однокашника, что не сразу откликнулась на попытки Кати увести её подальше от разверзшейся пропасти.
– Катя, ты была права: я не маг, а слабонервная истеричка.
– Я ничего такого не говорила, - запротестовала девушка.
– Ты призывала меня не верить этому трусу, а я... Память прежних лет! Старая дружба!
Она медленно поднялась и подошла к самому краю образовавшеся расщелины. Окинула презрительным взглядом Люция, и торжествующая его улыбка тут же сменилась растерянностью.
– Люций! - крикнула она, и голос её не прозвучал, а прямо-таки прогремел, отразившись от скал. - Я отрекаюсь от нашей прежней дружбы, от всех теплых чувств, которые к тебе когда-то испытывала. Я проклинаю то доверие, с которым продолжала к тебе относиться. Ты бросил мне вызов, я принимаю его! Ты показал мне магию, выросшую из ненависти, теперь смотри, что может магия, родившаяся из любви!
В руке магини оказался кружок обычного новогоднего серпантина, который она метнула в сторону Люция. Тот не успел и двинуться, как серпантин обмотал его руки и ноги, спеленав, будто младенца. Судя по всему, он был достаточно крепок, потому что Люций покраснел от тщетных попыток разорвать обычную на вид бумагу.
– И рот ему заткните, - посоветовала Катя, подозревая, что некоторые заклинания можно творить и без помощи рук.
Тут же в рот мага влетела обычная деревянная пробка, которой затыкают бочки с вином. За невидимую нить Полактия дернула к себе живой сверток. Тот перелетел через трещину в скале, после чего та захлопнулась с громким стуком.
– Куда-то же он нас вел, - размышляла вслух магиня. - живет что ли в этой горе?
