— Это мне по службе положено — подчиненных в звании повышать. А то, что ты меня, можно сказать, от верной смерти спас?
— А для чего же тогда нам друзья? — Аренский никак не мог взять в толк, о чем горюет его непосредственный начальник и друг.
— Вот! О тебе, как о друге, я и не подумал. Скажи, ты очень любишь свою Виолетту?
— Очень, — хмуро ответил Арнольд и насторожился. Зачем ему Виолетта понадобилась?
— Да не зыркай ты очами, я же по-хорошему спросил… В общем, так, подбери мне дело какой-нибудь молодой бабенки из бытовых: одна, помнится, мужа своего кипятком обварила, другая топором рубанула.
— Сейчас подберу. Молодой… А поточнее возраст неизвестен?
— Известен. Лет двадцать, двадцать один.
Арнольд почувствовал, как у него задрожали колени. Неужели Юлия так быстро сдержала свое обещание?
— Нашел, что ли? — поторопил Ковалев, когда он в смятении замешкался у картотеки.
— Дело Зуевой Матрены Филипповны, — сообщил Арнольд. — Только она у нас в больнице лежит, муж-изверг, которого она топором рубанула, кажется, почки ей отбил.
— Вот и хорошо, что отбил, — задумчиво сказал Аполлон и, заметив удивленный взгляд товарища, поправился. — То есть я хочу сказать, эта кандидатура нам подходит. Теперь ты можешь поменять местами дело Румянцевой Виолетты и этой самой Матрены…
— А если она выживет? — невольно вырвалось у Арнольда.
— Делай, как я тебе говорю! — огрызнулся тот. — И вообще, раз ты такой чистюля, решай сам, кто тебе дороже — Виолетта или вот эта членовредительница?!
Он вырвал из рук Аренского дело Зуевой и швырнул на стол.
— И поторопись, пока я не передумал! — Ковалев вышел из кабинета, хлопнув дверью.
'А что я, собственно, хотел? — подумал Арнольд. — Хотел вытащить свою любимую из неволи, не замарав рук, не перепилив решетку, не убив надзирателя… Надо читать побольше приключенческих романов. Просто раньше я не давал себе труда о том подумать. Делал вид, что все хорошо вокруг меня. А ведь не в детском садике работал. Что может быть лучше — человек умирает, а благодаря его смерти спасается живой… Виолетта. Если же Матрена выживет…'
На такой случай его фантазии уже не хватало. То есть он знал, догадывался, что в таком случае может сделать Ковалев. Только вот станет ли Арнольд ему препятствовать? Не станет. И если ради Виолетты ему надо принять камень на душу, он это сделает. Не камень, глыбу, скалу, только чтобы она жила и радовалась жизни. И, конечно, ему, Арнольду…
Подлая мыслишка пробежала в его сознании, промелькнула, но саднящий след оставила: а что если и Виолетта не любит его, так же, как Юлия Аполлона, а только притворяется?!
От такой мысли становилось уж и вовсе невыносимо мерзко на душе, потому он сам себя одернул: сравнивать Юлию и Виолетту было просто-таки непорядочно по отношению к последней.
Через два дня после случившейся между товарищами не то размолвки, не то просто нечаянного всплеска раздражения Аполлон пришел на работу потерянный, чуть ли не в отчаяньи.
Он не раздеваясь тяжело упал на стул:
— Что делать, скажи, что делать, если с нею что-нибудь случится, я этого не переживу!
— А ты не мог бы подоходчивей объяснить, что тебя так обеспокоило? спросил Арнольд.
— Юлия заболела! — выпалил тот и заплакал.
И это было так непривычно, дико и даже страшно, что у Аренского в первый момент не нашлось слов, чтобы его успокоить.
Плачущий Аполлон! Несгибаемый майор, человек, при одном имени которого дрожали Соловки, плакал, как ребенок.
— Погоди, — Арнольд положил ему руку на плечо, — может, ничего страшного. Что с нею? Ты доктора вызывал?
— Вызывал.
— И что он сказал?
— Этот коновал у неё ничего не нашел. Мол, внешне здорова. А она ничего не ест. И ни на что не жалуется. Говорит, у неё ничего не болит. Она так похудела! Под глазами круги. Лежит и молчит. Я сойду с ума!
Горе Аполлона было так велико, а страдание так безмерно, что он разжалобил бы и скалу. Аренский опять подивился силе, которую имела над ним эта, по его мнению, ничтожная женщина.
Ничего не скажешь, свою партию она провела блестяще, и теперь, хочешь-не хочешь, в игру надо было вступать Арнольду.
— Наверное, ей нужен психиатр, — сказал Аренский как бы между прочим. — Насколько я знаю, у женщин психика очень уязвимая. Вроде ничего не случилось, а она может себе такого напридумывать!
— Где же я найду этого психиатра? — чуть ли не ломая руки вопрошал Аполлон, и это был, как сказал бы покойный Василий Аренский, и смех и грех!
— Кажется, ты забыл о друге, который всегда может прийти к тебе на помощь, — участливо проговорил Арнольд.
Аполлон рванулся к нему:
— Ты знаешь такого врача? Откуда?
— Изучаю бумаги осужденных, — пожал плечами Аренский. — Два дня назад с этапом к нам прибыл некий врач. Кстати, в Москве очень известный, о нем рассказывала одна моя знакомая. Зовут его Ян Поплавский…
— Где он? Немедленно прикажи привести его сюда.
Аренский распорядился, удивляясь, что Аполлон не сделал этого сам. Здорово же выбила его из колеи эта обрусевшая полячка!
— Ян… — между тем повторял Аполлон, что-то пытаясь вспомнить. — А не тот ли это Ян, которого мы с тобой знали когда-то?
— Когда это мы с тобой знали какого-то Яна? — притворился непомнящим Арнольд.
— Помнишь, когда мы солнцепоклонников искали, Черный Паша тащил с собой одного хлопчика, который будто бы знал, где они находятся… Ну, вспомни, потом он ещё сбежал от нас.
— Был какой-то, — вроде вспоминая, согласился Аренский, — только разве его Яном звали?
— Яном, это точно, — сказал Аполлон, память которого на имена была уникальной. — Жаль, его фамилией мы тогда не поинтересовались.
— Что же он, единственный в стране Ян? Наверное, их где-нибудь в Прикарпатье уйма…
— Ладно, чего гадать, — махнул рукой Аполлон, — приведут, тогда и посмотрим.
— Вот именно, а то ещё решишь, что место встречи всех твоих бывших знакомых — Соловки.
Ковалев было хохотнул, но, вспомнив о недомогании своей любимой Юлии, опять загрустил.
Яна привели из карантина, который устраивали для всех вновь прибывших, после чего майор отпустил охранника.
— Иди, мы его надолго задержим.
— Поплавский Ян Георгиевич? — Аполлон сделал вид, что читает его дело.
Между тем цепкий глаз Яна обежал их лица, и он удовлетворенно кивнул.
— Я почему-то так и подумал: сегодня встречу знакомых. Зачем меня вызвали, скажете, или это не мое собачье дело?
— Сразу видно, новичок! — усмехнулся Аполлон. — Еще может дерзить, шутить, хочу посмотреть на тебя хотя бы через полгода.
— Не понял, вы меня пугаете или просто информируете?
— Информируем. Потому что это у нас как раз и есть информационно-следственная часть.
— Значит, поскольку информацию я получил, сейчас начнется следствие?
— Никакого следствия не будет, — махнул рукой Аполлон. — Сейчас мы поведем тебя в мой дом, где ты должен будешь осмотреть мою жену и сказать, чем она больна и как её вылечить.
— Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, — продекламировал Ян. Что ж, как ни крути, а
