— А город это наша вина, — припоминая прошлое, старик весь сник. — Я же говорил, военные заказы институту Курчатова передали. Пушку они там какую-то строили, то ли мезонную, то ли аннигиляционную, слухи разные ходили. Ясно только, что эта установка должна была пробить защитные поля ханхов. Как там у них дела продвигались не знаю, полностью была готова установка или частично. Факт только, что когда над Троицком завис инопланетный корабль, Курчатовцам приказали ее применить.
— Сбили? — мрачно поинтересовался Загребельный.
— Кого? — не понял Серебрянцев.
— Корабль, говорю, сбили?
— Скорее всего, нет, — Даниил Ипатич пожал плечами. — Не видел я обломков. Да и боя как такового тоже не видел. Вовремя в бомбоубежище спустился. А когда вибрация от стен пошла, тут и стало понятно, дела там наверху невеселые. Включил я тогда наш старенький дизелёк, начал очистку воздуха, да так и просидел под землей целую неделю. Подойду к наружной двери, проверю, попробую и снова возвращусь назад. Сажусь ждать.
— А что дверь сильно нагрелась? — полюбопытствовал Леший. — Не похоже чтобы вблизи вашего института уж очень полыхало. Вон, вы даже говорили, что и аппаратура кое-какая уцелела.
— Ошибаетесь, молодой человек, — старик притормозил и в упор поглядел на Андрюху. — В том то и дело что дверь была холодная, ледяная, я бы сказал.
По превратившемуся в шепот голосу ученого, по тому как он весь съежился и задрожал, я понял, что те дни стали самыми жуткими моментами в его жизни. И, скорее всего, Ипатич нам далеко не все рассказал. Полагаю, кроме лютого холода было что-то еще… гораздо более страшное.
— Ничего не понимаю, — удивленный возглас подполковника ФСБ прервал мои мысли. — Поему холод? В городе ведь все горело?
— Это кто вам сказал? — старик встрепенулся.
— Однажды повстречался мне один свидетель… — я пришел на помощь приятелю. — Местный он, из Ильичевки. Рассказывал, что Троицк был покрыт куполом плотного и яркого огня, будто сам воздух горел.
— Любопытно, — кивнул Серебрянцев. — А что он еще говорил?
— Да вроде бы все… — я пожал плечами. — Через несколько дней огонь исчез, и город предстал таким, каким мы его видим сейчас.
— Не думаю, что это можно назвать огнем, — Даниил Ипатиевич говорил то ли для нас, то ли просто рассуждал вслух.
— А что же? — Блюмер нахально протиснулся поближе к пожилому ученому.
— Свечение ионных потоков. Портал.
— Что?! — эхо от моего возгласа отправилось гулять по пустынным лабораториям.
— Город побывал где-то… — пояснил старик. — В каком-то другом мире. Я в этом полностью уверен.
От слов Серебрянцева по спине поползли мурашки. Сразу вспомнилась давешняя прогулка по кажущимся нереальными, рожденными в кошмарном сне улицам. Черный город посреди черной пустыни. Если он стал таким за несколько дней, проведенных в чужом мире, то как же тогда должен выглядеть сам этот мир? Наверное, ад… настоящий ад, место, в котором гнездится весь ужас вселенной, где обитают невиданные монстры.
Сознание сразу зацепилось за слово «монстры» и выдало их портрет. Трехметровые грязно-зеленые шестилапые ящеры. Передняя часть их омерзительного чешуйчатого туловища поднято вверх как у кобры. Оно высоко вздымает над землей две тонкие, словно змеи, хватательные конечности и маленькую голову, которая, казалось, состоит только лишь из чудовищной кровожадной пасти и двух огромных желтых фасеточных глаз. Кентавры! Именно кентавры приходят к нам из параллельного мира. Может даже именно из того, в котором побывал Троицк. Интересно, знает ли что-нибудь об этом Серебрянцев?
Спросить я не успел. Мы уже спустились на первый этаж и оказались в широком коридоре, ведущем в соседний корпус. Здесь, как и везде, пол был устлан ковром из битого стекла вперемешку с кусками штукатурки. Около стен валялись обрывки почерневшей минеральной ваты и покореженные оконные профиля. Однако я отметил это лишь краем глаза. Все мое внимание было сосредоточено на кое-чем ином. На одной из стен, прямо поверх трещин и выбоин черной краской было написано: «Отыщи Джулию». Увидев эту надпись, я остановился. Что-то в ней было. Она чем-то меня затронула. Нет, не сам смысл. С Джулией я знаком не был и искать ее конечно же не собирался. А вот большие печатные буквы… стиль, в котором они были написаны… Где-то я уже видел этот небрежный размашистый почерк.
— Понятия не имею откуда она взялась, — Даниил Ипатиевич заметил мой интерес к настенной росписи. — Давно уже здесь. Наверное кто-то из прохожих написал.
— И много здесь прохожих? — поинтересовался Леший.
Старик поскреб затылок:
— Да, пожалуй, за последние полгода вы первые будете.
— Оживленное местечко, ничего не скажешь! — присвистнул Клюев.
— Согласен, — Ипатич смущенно улыбнулся. — Только другого у меня все равно нет. Это и дом, и работа, и вся моя жизнь.
Будто стараясь поскорее подтвердить это, ученый принялся нас поторапливать:
— Идемте, она там, в производственном корпусе.
Лабораторно-производственный корпус походил на сборочный цех небольшого заводишки по выпуску холодильников или стиральных машин. Но опытный глаз сразу мог определить, что не все так просто. Судя по некоторым признакам, наряду с основным производством здесь втихаря подрабатывали сборкой межпланетных космических кораблей. Несколько именно таких конструкций я и разглядел в темных закутках обширного крытого павильона. Само собой большая часть оборудования и экспериментальных образцов несли печать разрухи и запустения. Темно-серая пыль, мутные, неопределенного происхождения потеки, лохматая ржавчина, разорванные и сгоревшие кабеля, расплавившиеся пластиковые панели. Все мертво и недвижимо.
Однако, преодолев два десятка метров, продравшись сквозь железные заросли мертвых установок и агрегатов мы с удивлением обнаружили, что и в этом темном царстве имелся свой персональный лучик света. В глубине мрачного зала, по соседству с переходом в третий, самый большой корпус, горел свет. Было необычайно сложно поверить, что я действительно вижу электрический свет. После адовой черноты погибшего города, после липких пут пустоты и забвения, саваном спеленавших весь институт, после основательно разгромленного главного лабораторного корпуса, это и впрямь казалось настоящим чудом.
При ближайшем рассмотрении чудо оказалось тремя небольшими прожекторами. Водруженные на самодельные, грубо сваренные треноги, они были расставлены треугольником и освещали цилиндрическую, похожую на колонну древнего, давно разрушенного храма установку. С первого же взгляда детище Серебрянцева вызывало уважение и даже какой-то внутренний трепет. Естественно мне и в голову не приходило предназначение всех этих обмоток, датчиков, электромоторов, тяжелых защитных экранов, труб и кабелей. Однако, как человек тесно связанный с техникой, я отметил, что конструкция ладно скроена, может даже настолько ладно, что ее следует назвать совершенной. Это была настоящая магия, незримый контакт инженера с машиной. Далеко не всем такое дано.
— Вы тоже видите? — Даниил Ипатиевич перехватил мой восхищенный взгляд.
— Что это? — прошептал я.
— Черная дыра, капкан, ловушка, — Серебрянцев уже в который раз маня огорошил, причем настолько что я даже не смог что-либо ответить или спросить. Просто глядел на старика широко открытыми глазами и беззвучно открывал и закрывал рот. Ни дать, ни взять — рыба, выброшенная на берег.
— И кого вы собираетесь ловить? — поинтересовался оказавшийся рядом Нестеров.
Ну что тут скажешь, мент он и есть мент. Еще бы поинтересовался списком задержанных!
— Вселенную, — без тени смущения ответил старик. — Вернее не всю вселенную, а ее крошечный кусочек. Это как кровь на анализ брать.
— И как успехи?
Леший осматривал установку, обходя ее по кругу. Очевидно он оценивал степень опасности,
