такие друзья среди псов! Домашняя змея — лучшая компания. Я вскормлен козьим молоком. Разве справедливо по отношению к ним называть такого… псом, змеей или козлом?
Ферровий. Я имел в виду только то, что у них нет души.
Андрокл (в сильном волнении, протестующе). О, поверь мне, есть. Как и у тебя, и у меня. Право, я, наверно, не согласился бы жить в раю, если бы знал, что там не будет животных. Подумай, как они страдают здесь, на земле.
Ферровий. Верно. Это справедливо. Они должны получить свою долю вечного блаженства.
Спинто поднялся с земли и теперь крадется слева от Ферровия; насмешливо фыркает.
(Гневно оборачивается к нему.) Что ты сказал?
Спинто (съеживаясь от страха). Ничего.
Ферровий (сжимая кулак). Животные попадут на небеса или нет?
Спинто. Я же не говорил, что не попадут.
Ферровий (неумолимо). Да или нет?
Спинто. Да! Да! (Пробравшись наконец мимо Ферровия.) А, будь ты проклят! Так меня напугал!
Слышен звук рожка.
Центурион (просыпаясь). Смирно! В колонну становись! Эй, пленные! Поднимайтесь, пора двигаться.
Солдаты строятся; христиане встают с земли. Через среднюю арку вбегает человек с воловьим стрекалом в руке.
Погонщик волов. Эй, солдат, дорогу императору!
Центурион. Императору! Где тут император? Может, это ты, а?
Погонщик волов. Я обслуживаю зверинец. Моя воловья упряжка везет в Колизей нового льва. Прочь с дороги!
Центурион. Что? Идти сзади вас в пыли, среди кучи зевак, которые сбегутся со всего города смотреть на льва? Держи карман шире. Мы пойдем первыми.
Погонщик волов. Обслуживающий персонал зверинца входит в свиту императора. Дорогу, говорю тебе.
Центурион. Ты говоришь? Мне? Ну, так я тебе тоже кое-что скажу. Если персонал, обслуживающий зверей, входит в императорскую свиту, то обед, насыщающий их, также входит в нее. Это (указывая на христиан) - обед твоего льва. Убирайся к своим волам подобру- поздорову и знай свое место. Шагом марш!
Солдаты трогаются.
Эй вы, христиане, не отставать.
Лавиния (отбивая шаг). Ну-ка, обед, за мной. Я буду оливки и анчоусы.
Один из христиан (смеясь). Я буду суп.
Другой. Я буду рыба.
Третий. Ферровий будет жареный кабан.
Ферровий(тяжеловесно). Неплохая шутка. Да, да. я буду жареный кабан. Ха, ха! (Старательно смеется и уходит вместе со всеми.)
Андрокл (следуя за ним). Я буду сладкий пирог.
Каждое заявление встречается все более громкими взрывами смеха остальных христиан, которым шутка пришлась по вкусу.
Центурион (возмущенно). Молчать! Подумайте о своем положении. Разве мученикам пристало так себя вести? (Обращаясь к Спинто, который, дрожа всем телом, плетется позади.) Я знаю, чем будешь ты на этом обеде рвотным. (Грубо подталкивает его вперед.)
Спинто. Это ужасно! Я не гожусь для смерти.
Центурион. Больше, чем для жизни, грязная свинья.
Они уходят с площади в западном направлении. Под центральной аркой появляется упряжка волов, тянущих повозку, на которой стоит огромная деревянная клетка со львом.
Место позади императорской ложи в Колизее, где собираются перед выходом участники представления. Посредине широкий проход на арену, идущий под императорской ложей. С обеих сторон от него к входу в ложу поднимаются лестницы, сходящиеся у площадки, образующей над проходом мост. В начале прохода, с двух сторон от него, бронзовые зеркала. На западной лестнице, справа от выходящих из ложи и стоящих на площадке, сидят мученики. Лавиния на средних ступеньках; она задумчива, старается подготовить себя к тому, чтобы достойно принять смерть. Слева от нее — Андрокл ласкает кошку, ища себе утешения. Ферровий стоит позади них, глаза его сверкают, тело напряжено; он полон решимости. У подножия лестницы, в ужасе от приближающихся мук, скорчился, обхватив голову руками, Спинто.
С другой стороны прохода спокойно стоят и сидят гладиаторы, дожидаясь, как и христиане, своего выхода на арену. Один из них (Ретиарий) почти обнажен. У него в руке сеть и трезубец. Другой (Секутор) — в кольчуге, в одной руке меч, в другой — шлем с опущенным забралом. Немного в стороне от них на стуле сидит эдитор. В проходе появляется мальчик, вызывающий актеров на сцену.
Мальчик. Шестой номер программы. Ретиарий против Секутора.
Гладиатор с сетью поднимает ее с пола. Гладиатор со шлемом надевает его на голову; оба идут на арену, первый — причесываясь на ходу щеткой, второй — затягивая потуже ремни шлема и расправляя плечи. Оба, перед тем как выйти, глядятся в зеркало.
Лавиния. Они действительно убьют друг друга?
Спинто. Да, если зрители опустят большие пальцы.
Эдитор. Ничего-то ты не знаешь. Велика важность — зрители. Неужто ты думаешь, чтобы угодить всякому сброду, мы дадим убить человека, который стоит не меньше пятидесяти талантов? Попробовал бы кто-нибудь из моих парней это сделать!
Спинто. Я думал…
Эдитор (презрительно). Ты думал! Кому интересно, что ты думал? Ну, тебя-то убьют, не волнуйся.
Спинто стонет и снова закрывает лицо руками.
Лавиния. Значит, здесь никого не убивают, кроме нас, несчастных христиан.
Эдитор. Если весталки опустят большие пальцы, тогда другое дело. Весталки высокопоставленные дамы.
Лавиния. А император не вмешивается?
Эдитор. Еще как! Мигом поднимет палец, если увидит, что весталки хотят загубить кого-нибудь из его любимцев.
Андрокл. А они не притворяются, что убивают друг друга? Почему бы не сделать вид, что ты умер, а когда тебя выволокут за ноги с арены, встать и пойти домой — как актер?
Эдитор. Послушай-ка, приятель, ты слишком много хочешь знать. С тебя хватит того, что новый лев притворяться не станет. Он голоден.
Спинто (со стоном ужаса). О боже, перестаньте говорить об этом. Нам и без того тошно.
