– Такси ужасно дорого. Грешно тратить такие деньги, когда можно доехать с Джессом. Пойдите оденьтесь, дитя мое, – решительно сказала Соня. – Джесс подождет.
Гейл Маккиннон вопросительно взглянула на Крейга.
– Разумеется, подожду, – сказал он. Она встала.
– Я быстро, – сказала она и пошла в домик переодеваться.
– Умная девочка, – сказал Мэрфи, выливая остатки вина в стакан. – Нравится она мне. Я ей не доверяю, но она мне нравится.
– Говори тише, Мзрф, – прошептала Соня.
– Пусть знают; что я чувствую. – сказал Мэрфи, – Пусть все знают, на чем стою. – Он допил вино. – Дай мне почитать этот сценарий, Джесс. Чем скорее, тем лучше. Если он годится, я тебе все устрою. Один- другой телефонный звонок – и дело в шляпе.
«Один-другой телефонный звонок», – подумал Крейг. Несмотря на все его рассуждения, после ленча и двух бутылок вина Мэрф забыл, что сейчас уже не I960 год и что Брайан Мэрфи не тот Брайан Мэрфи, а Джесс Крейг не тот Джесс Крейг. Он с опаской посмотрел на тонкую деревянную дверь домика, за которой одевалась девушка.
– Возможно, дня через два, Мэрф, – сказал он. – До этого никому ничего не говори, прошу тебя.
– Могила, дружок. Фирма «Уорнер». – Мэрфи засмеялся, шутка показалась ему удачной. – Сегодня я хорошо провел время. Старые друзья, новые девушки, омар на ленч и голубое Средиземное море. Неужели богатые живут лучше нас, Джесс?
– Да, лучше, – ответил Крейг.
Гейл Маккиннон вышла, на плече у нее висела сумка. На ней были белые, сидящие низко на бедрах джинсы и синяя спортивная рубашка. Бюстгальтера она не носила, и Крейг отметил ее небольшие круглые груди, упруго выпиравшие под синей бумажной тканью. Очки она сняла; свежая, чистая и неопасная – будто вышла из пены морской. Она скромно и вежливо поблагодарила хозяев и хотела было поднять с земли магнитофон, но Крейг опередил.
– Это понесу я, – сказал он.
Они пошли вверх по дорожке к бассейну и стоянке автомобилей, а Мэрфи растянулся в шезлонге – время сиесты. Толстуха, мимо которой Крейг и Мэрфи проходили по дороге в бар, все еще лежала на животе под палящим солнцем, широко и зазывно раскинув ноги. Но вот она тяжело, страдальчески вздохнула, перевернулась на спину и уставилась с кислым видом на Крейга и девушку, нарушивших ее уединение. Лицо у нее было толстое, грубое, по нему стекала синяя тушь, смешиваясь с потом. Женщина была уже немолода, черты ее лица были отмечены эгоизмом, похотью, алчностью, развращенной суетностью и разительно контрастировали со здоровой крестьянской полнотой ее тела. Крейгу стало противно, и он отвел от нее глаза. Заговори она сейчас, он бы не выдержал.
Он пропустил Гейл Маккиннон вперед и пошел сзади, как бы охраняя ее. Она бесшумно ступала по гладким камням. Ее длинные чистые волосы развевались на морском ветру. Теперь он понял, что встревожило его в патио у Мэрфи, когда он увидел ее на берегу в лучах солнца. Она напомнила ему его жену Пенелопу – такой же юной и розовой он увидел ее однажды июньским днем на Лонг-Айленде во время прилива, когда она стояла на дюне, вырисовываясь четким силуэтом на фоне набегающих волн.
Мать-датчанка читала у бассейна, привалившись спиной к скале, девочка сидела рядом, прислонив к ее плечу белокурую головку.
Опасный континент.
Послушайся совета старика. Выясни.
Подходя к машине, Гейл Маккиннон опять надела свои нелепые темные очки.
5
Выехав за ворота отеля, он повернул не в сторону Жюан-ле-Пена и Канна, а по старой памяти в сторону Антиба. На следующий год после женитьбы он снимал летом виллу на берегу моря между мысом и городом, и привычка поворачивать в ту сторону, с грустью отметил он про себя, сохранилась до сих пор.
– Надеюсь, вы никуда не торопитесь, – сказал он. – Я хочу поехать длинным путем.
– Сегодня у меня нет лучшего занятия, чем ехать длинным путем с Джессом Крейгом, – сказала Гейл Маккиннон.
– В этих местах я жил когда-то. Тогда здесь было лучше.
– Здесь и сейчас хорошо.
– Да, пожалуй. Только домов прибавилось.
Он ехал медленно. Дорога вилась по самому берегу моря. Вдали, на голубой воде, поблескивали паруса регаты. У берега среди камней стоял старик в полосатой рубашке и удил рыбу. Над головой пролетела, снижаясь для посадки в Ницце, «каравелла».
– В каком году вы здесь были? – спросила Гейл Маккиннон.
– Я был здесь не один раз. Впервые – еще в сорок четвертом году, во время войны…
– Что вы тогда здесь делали? – с удивлением спросила она.
– Вы же сказали, что хорошо подготовились, – поддразнил он. – Я думал, что мое прошлое для вас – открытая книга.
– Ну, не совсем.
– Я ездил тогда на джипе в группе военных кинооператоров. Седьмая армия высадилась на юге Франции, и нас послали сюда из Парижа снять небольшой документальный фильм. Линия фронта проходила близ Ментоны, всего в нескольких милях отсюда. С той стороны Ниццы была слышна орудийная пальба…
