– Скажи мне ради статистики: сколько их в соседней комнате?
Натали поморщилась.
– Пятеро. Устроит? – Он улыбнулся и покачал головой.
– Ну, тогда шестеро, – сказала она. – А что ты хочешь? Твоя маленькая Натали достаточно пожила в этом мире. Работать в кино – это все равно что годами торчать на каком-нибудь острове в компании все тех же отверженных. Женщине приходится приспосабливаться. Да и мужчинам тоже, мой друг. – Она прикоснулась кончиками пальцев к его губам.
– Nolo contendere,[24] – сказал Крейг.
Натали засмеялась, сверкнув маленькими белыми зубами.
– Удивительно, правда? Я никогда не врала тебе.
– А своему нареченному – будешь?
Она опять засмеялась.
– Ему-то я вряд ли буду говорить правду. – И серьезно добавила: – Он солидный гражданин. Очень консервативный. Баптист из Техаса. Такой пуританин, что даже ни разу еще не переспал со мной.
– О Господи, – сказал Крейг.
– Именно: о Господи. Когда он приедет сюда, мне придется делать вид, что мы с тобой почти не знакомы. Не удивляйся, если я при встрече буду называть тебя мистер Крейг. Если он узнает, что я из тех женщин, что проводят время с женатыми мужчинами, то не представляю, что он сделает.
– А что он может сделать в худшем случае?
– Может не жениться на мне. Будь осторожен, ладно, Джесс? – В голосе ее прозвучали умоляющие нотки – раньше он их никогда не слышал. Он вдруг подумал, что ей, наверное, уже за сорок.
– Если он что-нибудь и узнает, то, во всяком случае, не от меня, – сказал Крейг. – Но советую тебе поскорее увезти его из Канна.
– Он пробудет здесь всего несколько дней. Потом мы полетим в Венецию.
– Мы с тобой вдвоем были когда-нибудь в Венеции?
– А ты не помнишь?
– Нет.
– Значит, мы не были в Венеции. – Она подняла голову и улыбнулась. Мужчина, с которым она разговаривала в гостиной, стоял с двумя бокалами в руках в дверях библиотеки.
– Ах, вот вы где, – сказал он. – А я-то вас искал, искал.
Крейг встал, Натали нехотя представила их друг другу. Имя мужчины не было знакомо Крейгу. Маленькое, озабоченное, не застревающее в памяти лицо. Наверно, из отдела проката какой-нибудь крупной кинокомпании», – решил про себя Крейг. Мужчина отдал Натали бокал и с важностью пожал Крейгу руку.
– Ну что ж, друзья, – сказал Крейг, – я вас, пожалуй, оставлю. Глядя на вас, я вспомнил, что тоже хочу выпить. – Он дружески коснулся плеча Натали, вышел из библиотеки и направился к бару, стараясь не попасться на глаза Йену Уодли.
В столовой, где была приготовлена выпивка, Крейг мельком увидел Гейл Маккиннон и Рейнолдса, дожидавшихся, когда их обслужат.
Мэррей Слоун – круглолицый, энергичный – стоял у стола и наблюдал за гостями. Он добродушно улыбался, но глаза его походили на маленькие темные компьютеры.
– Привет, Джесс, – сказал он. – Присоединяйтесь к прессе, пейте на дармовщинку.
– Здравствуйте, Мэррей. – Крейг попросил шампанского.
– Не по вас публика-то, Джесс? – Слоун неторопливо жевал взятый с подноса сандвич с огурцом.
– Трудно даже сказать, что это такое. То ли вавилонское столпотворение, то ли Ноев ковчег, а может, сборище мафии или бал в женской гимназии.
– Я скажу вам, что это такое, – сказал Слоун. – Это бал в Версале при дворе Людовика Шестнадцатого тринадцатого июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года, в ночь перед штурмом Бастилии. Крейг засмеялся.
– Смейтесь, смейтесь. Но попомните мои слова. Вы видели фильм «Лед», что показывали в режиссерском зале?
– Да, – ответил Крейг. Эту картину снимала группа молодых революционеров, снимала всерьез, а речь там шла о вооруженном восстании; которое должно произойти в ближайшем будущем в Нью-Йорке. Ужасающие сцены кастрации, убийства представителей власти, уличные драки, бомбежки. Все эпизоды сняты в стиле (cienergy vferile,[25] что всегда производит сильное впечатление.
– И что вы о нем думаете? – с вызовом спросил Слоун.
– Самому-то мне трудно судить. Не знаю, несколько это соответствует истине. Ребята такого сорта мне незнакомы. Допускаю, что это – всего лишь плод их фантазии.
– Нет, это не пустая фантазия. Именно так и случится в Америке. Скоро. – Слоун показал рукой на толпу гостей. – А все эти жирные коты окажутся в повозках для осужденных на казнь.
– А где вы окажетесь, Мэррей?
