— Отойди в сторону, не тебе судить о моих делах.
— Моя задача задержать тебя, пока твоих приятелей не перенесут в более тихое местечко.
Я извлек Адил из ножен и нанес ему сокрушительный удар. Однако, меч не причинил ему вреда, а просто прошел насквозь и вонзился в земляной пол.
Сей засмеялся.
— Ты хочешь разрубить поток воздуха? А ты еще и глуп.
Я приказал Адилу замкнуть противника в непроницаемую сферу. И через миг почувствовал вибрирующую силу, исходящую из моего меча. Однако, линии вероятности только едва дрогнули, и поле не было создано. Похоже, Отец, сделав этот кусок мира детерминированным, лишил меня всех моих козырей…
— Твой Отец мудр. Он предусмотрел все твои жалкие попытки, — произнес Сей. — Но ты зря так горячишься. Мне уже пора.
Он мгновенно исчез, оставив небольшой смерч песчаной пыли. Я выбежал наружу. Но не нашел ни Лаэрция, ни Моргульского. Испуганных девушек тоже больше не было здесь. Над южным горизонтом все еще было видно уменьшающееся белесое пятно.
Я остался один. Беспощадное светило накаляло песок, и марево поднималось к небесам. Сухой воздух неподвижно вибрировал. Только в тени была прохлада. И только вода дарила утешение. Я был один в оазисе посреди пустыни.
Я отловил сознания стариков, которые не могли вернуться в свои поврежденные тела, и спросив у них, как они хотели бы распорядиться своими останками, исполнил обряд похорон. Я был единственным живым, кто мог сделать это, и счел себя обязанным. В конечном итоге, их безвременная смерть наступила потому, что я принял их гостеприимство. Потом я отправил их сознания в одно из моих персональных хранилищ, пообещав, что в дальнейшем поищу для них хорошую компанию, пока же им придется довольствоваться обществом друг друга.
Теперь в пустыне царила тишина. Как и сутки назад. И уже некому было ее нарушить.
Отец решил создать для меня персональную одиночную камеру гигантских размеров, с ненавистными мне климатическими условиями. И аккуратно убрал из тюрьмы моих попутчиков, — чтобы не нарушать гармонии мира. Ведь они простые путники, и должны двигаться к Матери Ветров, а не сидеть рядом со мной в ловушке. Очень разумно, Отец. Особенно разумно то, что ты послал для выполнения этой задачи жителей облаков — с которыми я не знал, как бороться.
Кодекс сойкеро подсказывал, что в моей ситуации 'наилучший выход — оставаться в покое и не пытаться действовать, пока обстоятельства не укажут, что время ожидания кончилось'.
Идти по пустыне пешком мне не очень-то улыбалось. Да и спешить было, в общем-то, некуда. Поэтому я решил несколько дней пожить здесь, в оазисе. Просто в ожидании своей судьбы. В конце концов, как говорят, она есть у каждого сойкеро. И когда уже ничто не может выручить или дать добрый совет, она показывает свое лицо из-за занавеса этого мира и приводит в движение силы, неподвластные никому из нас.
Когда-то Морталия рассказывала мне о многослойности вселенной. Она утверждала, что судьба расположена в одном из этих многочисленных слоев. Чтобы добраться до нее, надо всего лишь отдернуть несколько занавесов, раскрыть свое сознание восприятию того, что в обычной жизни видится как знаки и совпадения.
Потом она овладела снами. И смогла путешествовать по границе снов. Именно она научила меня относиться к созданному Матерью и Отцом миру как к бесконечной загадке, как к собеседнику, который всегда предложит неожиданный ответ на твой ясный и понятный вопрос.
Мое прошлое, теперь уже из двух забытых жизней, все яснее проступало на поверхности сознания, и я почувствовал необходимость собрать все вспоминаемые события в линейную последовательность. Я отыскал пергамент и красящие палочки, которые оставляли след на нем, и попытался записать основные события своей жизни.
Я составлял этот список два дня. И когда завершил его, ощутил, что чего-то в нем не хватает. Были странные недомолвки между событиями. Это не были паузы во времени. Я не мог вспомнить связующие звенья, причины многих своих действий. Особенно тех, что предшествовали созданию пазиры. А еще я знал многие вещи, и не мог вспомнить, откуда у меня эти знания. Хотя на границе памяти всплывали туманные и даже пугающие образы моих учителей.
Так прошло несколько дней. Я пил воду, ел фрукты и простую пищу, запасы которой в оазисе были обильны. Ничто не побуждало меня действовать. Время от времени я пытался вспомнить недостающие части мозаики, перечитывая список событий моей личной истории. Но это не удавалось мне. И почему-то даже это не заставляло меня волноваться.
Я много спал днем. А по вечерам подолгу смотрел в усыпанное звездами небо.
В один из таких вечеров — безмятежных и тихих, я услышал необычный звук. Как будто бы кто-то нанес удар в центр гулкого кожаного барабана. Я обошел окрестности, но никого не увидел. Звук больше не повторялся, но неуловимо изменилось мое состояние: я больше не был спокойным и безмятежным. Напротив, меня стал удивлять и даже пугать тот факт, что я столько дней провел в полнейшем бездействии.
Кроме того, чье-то присутствие рядом я все-таки чувствовал, хотя никого и не видел.
Я извлек пазиру и подставил ее лучам звезд. По матовой поверхности пластины пробежала мелкая рябь, и я заметил краем сознания, как линии вероятности дрогнули и на короткое мгновение изменили конфигурацию. Следом за этим я услышал еще один удар барабана, и прямо передо мной появилась половинка демона. Трудно было иначе описать это возникшее из небытия существо. Если бы невысокого, темнокожего мускулистого мужчину-демона аккуратно разделили на две симметричные половинки от макушки до копчика, то правая половинка была бы точным подобием моего гостя.
— Значит, это все-таки ты, — произнес он глухим голосом. — Создатель пазиры глубинных миров.
— Может быть, это и я. Но кто ты?
— Когда-то ведьма Иника соединила твою кровь с моей. Мое имя Элексигаль. И я называю тебя своим братом.
— Я не помню тебя, Элексигаль.
— Это не так удивительно. Ты никогда не видел меня.
Он устало вздохнул и присел на песок. Я заметил, что если смотреть на него со стороны отсутствующей левой половинки, Элексигаль становится невидимым.
— Объясни-ка мне все по порядку, — попросил я, вглядываясь в выражение его полулица и садясь напротив.
— Я демон-посредник, — сообщил Элексигаль. — Левая моя половина пребывает в глубинных мирах и является живым огнем. А моя правая половина путешествует по верхнему миру. Когда ты только задумывал создать свою пазиру, Иника предложила тебе соединить в ритуальной чаше твою кровь и кровь посредника. Вспоминаешь?
— Да, этот обряд я помню отчетливо.
Чаша, в которой моя кровь смешивалась с какой-то огненной субстанцией, которую Иника назвала кровью демона-посредника, представляла собой кристалл кварца, выращенный в форме неглубокого сосуда. Иника окружила чашу семью разноцветными огнями и надрезала мое запястье ритуальным бронзовым ножом. Потом я выпил половину получившегося зелья, а другая половина прямо на моих глазах исчезла из сосуда, оставив чашу сухой.
— После этого, — сказал Элексигаль, — я был вынужден помогать тебе. Но я нисколько не жалею об этом. Мы вместе с тобой совершили множество увлекательных путешествий в глубинные миры. Там ты обрел необходимые для сотворения пазиры силу и знания.
— Но ты сказал, что мы никогда не виделись.
— Так и есть. Но поверь, путешествовали мы вместе. Я тоже никогда не видел тебя раньше.
— Это какой-то абсурд.
— Это кажется абсурдом, — улыбнулся Элексигаль, и его улыбка шокировала меня своей половинчатостью. — Но подумай хорошенько: твое тело никогда не совершало путешествий в глубинные
