— Да, я немножко похвастался.
— И что, по-вашему, в них самое удивительное?
— То, что чем больше их узнаешь, тем больше удивляешься.
— Наши ещё не понимают, что такое Россия и что она значит для всех нас. Но когда-нибудь поймут… — Крисс поднялся. — Пошли?
Зинн привстал и машинально почистил колени.
С той стороны, где оборону занимал батальон гарибальдийцев, к путникам подполз итальянец. Он был уже немолод и тяжело дышал. Синий комбинезон не сходился на животе, а рукава и брюки были подвёрнуты, так как были ему непомерно длинны.
Толстенькие пальцы итальянца без церемонии подняли крышку папиросной коробки Зинна и с трудом выловили папиросу.
Зинн дал ему огня.
— Вы куда? — спросил он.
— А разве вы не за пластинками?
— До вас не дошёл приказ не ходить?
Итальянец посмотрел с удивлением.
— Нет, вот покурим и пойдём. — Он вопросительно посмотрел на обоих. — Только немного полежим, правда?
— А тем временем эти скоты перебьют там все пластинки? — сказал Крисс.
И, словно в подтверждение этих слов, над их головами, как рой взбесившихся ос, прожужжала пулемётная очередь.
— Этак обратно ничего не донесёшь! — пробормотал итальянец.
Крисс перевалился через древесный ствол, служивший им прикрытием, и пополз к следующему ходу сообщения.
— Может быть, не так быстро? — задыхаясь, пробормотал итальянец и подозрительная бледность разлилась по его тщательно выбритым щекам. Через несколько шагов он смущённо повторил: — Вы знаете… у меня плохо с сердцем…
Вверху прошуршал и разорвался где-то впереди снаряд. Итальянец снял очки и положил их в футляр.
— Тут вторых не достанешь.
Перед тем как начать спуск к блиндажу агитпункта, они снова остановились.
— Что же она замолчала? — сказал итальянец.
— Что у неё, по-вашему, горло или железная свистулька? — сердито спросил Крисс.
— Могу вас уверить, я не хуже вас знаю, что такое горло артиста, — и итальянец притронулся двумя пальцами к своей шее. Стараясь заглянуть в лежащий впереди окоп, он высунул голову из-за камня. Тотчас засвистели пули. Он поспешно втянул голову в плечи, совсем как черепаха. Заодно, казалось, втягивались в тело и его коротенькие ручки и ножки.
Крисс вскочил и несколькими прыжками достиг окопа.
Зинн подождал, пока до окопа добрался итальянец, и тогда перебежал сам.
Они остановились в дверях блиндажа, и первое, что бросилось в глаза всем троим, был чёрный диск пластинки, вращавшийся на ящике патефона, стоявшего в патронной нише бруствера.
— Ловко нас разыграли, — засмеялся Крисс. — А мы-то…
Тут его взгляд, так же как и взгляд Зинна, упал на лица делегатов других батальонов. Солдаты стояли в ряд вдоль стенки блиндажа и молча смотрели в землю.
— Да что вы все, онемели, что ли? — громко сказал Крисс. — Попадись мне этот чёрный врун Джойс…
— Помолчи… — бросил кто-то из бойцов и показал глазами в угол блиндажа. В полутьме Крисс увидел негра Джойса из батальона Линкольна. Рядом с ним сидел на земле командир конных разведчиков Варга. Джойс сидел, охватив голову ручищами.
Когда Варга услышал голос Крисса, он приподнял край серого солдатского одеяла. Зинн, Крисс и итальянец увидели смятую кружевную мантилью и разломанный надвое большой черепаховый гребень. Увидели и лицо певицы. Загар словно сошёл с него, и оно стало светлосерым, почти белым. Круглый открытый лоб прорезала упрямая морщинка от переносицы до самых волос — чёрных, блестящих.
Крисс шагнул было к телу, но попятился и провёл рукой по лицу.
Итальянец на цыпочках подошёл к микрофону и поднял адаптер, кружившийся на пластинке.
— Мне очень жаль, сеньоры, что здесь нет… шарманки, обыкновенной шарманки. Но я все же попробую… — Он кивнул Варге: — Прошу вас.
Варга послушно взял гитару.
В окопах и между линиями из микрофонов полился простуженный тенор итальянца:
21
План операции предусматривал одновременный удар республиканцев на нескольких участках мадридского фронта обороны. Удар бригады Матраи и трехтысячного отряда анархистов имел целью выбить франкистов, засевших на западной границе Каса дель Кампо, и бросить их под удар сильной группы Барсело, наступавшей в более выгодных условиях со стороны Посуэло де Аларкон. Анархисты были поставлены рядом с Интернациональной бригадой Матраи потому, что ненадёжность первых страховалась стойкостью вторых. Одновременно с Матраи полковники Листер и Буэно должны были ударом на правый фланг франкистов подготовить обходный манёвр большой ударной группы, направленной на треугольник Лос-Анжелос — Хетафе — Леганес, где закрепились вторая, третья, пятая и шестая резервные колонны франкистов. Все это, вместе взятое, должно было заставить главные силы мятежников вытянуться из клина по линии аэродрома Хетафе — Леганес — Алькоркон — аэродром Куатро Вентос. В перспективе была возможность отрезать от главных сил левое крыло мятежников, состоявшее из первой и четвёртой ударных колонн. Для этого от Посуэло де Аларкон и Боадилья дель Монте должен был ударить Барсело своими силами, состоявшими из 3-ей испанской и 11-й интернациональной бригад.
Силы мятежников были значительно многочисленнее республиканских, и на их стороне было огромное преимущество в артиллерии, танках и прочей технике. Не говоря уже о том, что республиканцы должны были беречь каждый снаряд из-за отвратительного лицемерия «социалистов» разных стран, на словах разыгрывавших друзей Испанской республики, а на деле старавшихся остаться подальше от борьбы.
Судьба сражения в большой мере зависела от слаженности и интенсивности первого удара фланговых групп: правой — Интернациональной бригады генерала Матраи и анархистов, и левой — полковника Листера.
Сначала Матраи не придал значения тому, что произошло на участке тельмановцев. Он спокойно слушал доклад Зинна. Но ещё прежде, чем Зинн договорил, со стороны переднего края донёсся многоголосый крик «ура» и тотчас ответившие ему лихорадочные очереди многочисленных пулемётов. Так встречают неожиданную атаку.
Не дослушав Зинна, Матраи бросился в ход сообщения, ведущий к командному пункту.
Энкель был уже там. Одною рукой он неторопливо поворачивал стереотрубу, другою прижимал к уху телефонную трубку. Из спокойных отрывистых реплик начальника штаба, подаваемых в аппарат, Матраи понял, что началась атака его бригады. Она началась почти на целый час раньше, чем следовало, из-за того, что над лесом взвились три цветные ракеты. Они были пущены именно в той комбинации, которая должна была служить сигналом к атаке бригады Матраи. Кто их пустил?.. Не рука ли врага подняла его бригаду, чтобы нарушить весь план республиканского командования?..
Впрочем, сейчас было не до рассуждений: интернационалисты уже оставили окопы, их фигуры то мелькали в стремительной перебежке, то, приникая к земле, исчезали в пыли, поднятой ногами бойцов и разрывами снарядов. Первой мыслью Матраи было: «Остановить людей». Но он тут же понял, что сделать это уже невозможно. Не поддержать теперь порыв атакующих значило понести напрасные потери и рисковать всей операцией.
Схватив телефонную трубку, Матраи вызвал штаб анархистов.
