подходили все новые батальоны. Иностранный легион и итальянская бригада «Стрела», с трудом преодолевая упорное сопротивление республиканцев, ворвались в Карабанчель Бахо, и командовавший франкистской колонной Баррон послал кавалерийскую бригаду в обход Карабанчеля, чтобы отрезать путь отходящим республиканцам.
К штабу командующего одной из дивизий мятежников — Варела прибыл огромный автомобиль-фургон, доставивший генералу Мола подарок наваррской организации рекетистов — белого коня для въезда в Мадрид.
Но задуманный фарс не состоялся. Республиканский Мадрид был готов к отпору. Город уже был опоясан окопами, перегорожен баррикадами. Траншеи изрезали площади и парки. Рабочие дружины сливались в бригады. На фронт шли новые и новые пополнения. Уже сражались первые бригады регулярной республиканской армии, возникавшей под огнём. На улицах Мадрида, прилегающих к скрещению проспекта Алкала с Авеню Прадо и Авеню Свободы, собиралась демонстрация. Невзирая на усилившийся артиллерийский обстрел города и налёты немецких «Юнкерсов» и итальянских «Капрони», простой народ Мадрида стягивался к площади Кастеляр, на которой была воздвигнута скромная трибуна.
Около девяти часов утра, когда Матраи повернул свою наступающую бригаду к югу и ударил во фланг маврам, ворвавшимся в Каса дель Кампо, когда пятый полк бегом подоспел к восточной окраине Карабанчеля и остановил африканскую конницу Баррона, когда соединения «Капрони», окружённые «Фиатами», бомбили республиканские позиции у Хетафе, когда агенты пятой колонны нацеливали «Юнкерсы» на военные объекты в городе, — в эти минуты на трибуну площади Кастеляр поднялись члены Центрального комитета Коммунистической партии Испании — Хосе Диас, Долорес Ибаррури и Педро Чека.
Оркестр приветствовал их республиканским гимном.
Хосе Диас поднял руку, призывая собравшихся к молчанию. Но прежде чем он успел что-либо сказать, ряды демонстрантов раздались — из-за деревьев с бульвара, окружающего военное министерство, беглым учебным шагом приблизилась небольшая колонна бойцов в синих комбинезонах. Они бежали по трое в ряд: средний с флагом, двое по бокам, как ассистенты у знамени. Они приблизились к трибуне: бежавший впереди комиссар, с красною повязкой на рукаве, взбежал на трибуну и, отдав честь членам ЦК, крикнул собравшимся на площади:
— Мадридцы, вам шлют свой боевой привет солдаты двадцати одной национальности, собравшиеся под знаменем Интернациональной бригады генерала Матраи для защиты свободы Испании. Бригада ведёт бой в Каса дель Кампо, у нас нет времени присутствовать на вашем параде. Мы вручаем вам эти флаги и снова идём в бой. Да здравствует Испанская республика, да здравствует свобода, да здравствует передовой отряд испанского трудового народа — партия коммунистов!
Его спутники поставили перед трибуной двадцать один флаг. На каждом было написано наименование батальона, приветствующего мадридцев, и короткий лозунг на языке той национальности, которая посылала флаг.
Их было восемь — батальонов бригады Матраи: батальоны Тельмана, Гарибальди, Жана Жореса, Домбровского, Линкольна, Ракоши, Андре и Пассионарии. Представителями бойцов двадцати одной национальности в этих батальонах на двадцати одном языке был начертан лозунг: «Не пройдут!» — по- немецки, по-английски, по-польски, по-итальянски, по-голландски, по-фламандски, по-венгерски, по- шведски, по-сербски, по-болгарски, по-норвежски, по-испански. Были буквы, которых народ на площади не мог разобрать: греческие, армянские, еврейские, китайские, арабские…
Когда последний флаг был поставлен перед трибуной, комиссар отдал честь народу и вернулся к своим спутникам, стоявшим шеренгой перед трибуной:
— Налево!.. В бой, бегом… Марш!
Маленькая колонна солдат в синих комбинезонах быстрым шагом удалилась к бульвару, за деревьями которого её ждали грузовики. Над площадью неслось:
— Смерть фашистам!.. Они не пройдут!..
Хосе Диас взял микрофон.
Он говорил, пересиливая шум авиационных моторов: над цирком, над госпиталем Сан Хуан де Диос, над вокзалом Аргандэ, даже над парком эль Ретиро шёл ожесточённый бой между фашистскими самолётами, рвавшимися к демонстрации, и отгонявшими их республиканскими истребителями. Истребители были маленькие, тупоносые. В бездонной синеве неба они сверкали как залог конечной победы, той победы, которая рано или поздно будет взята в боях, победы, при мысли о которой уста всех борцов за республику шептали с надеждою:
— Виска ла република!
22
Нед должен был себе признаться: он заблудился.
Это случилось из-за того, что он послушался француза, советовавшего забрать как можно ближе к побережью, чтобы обойти район франкистских аэродромов, где легко могли сбить. Никто его не сбил, а приходится садиться в расположении франкистов из-за того, что нехватило горючего. Ему никогда не доводилось летать над этими горами, — путаный рельеф ввёл его в заблуждение. Лететь бы напрямик — и он был бы уже у республиканцев.
Нед с беспокойством посмотрел на указатель последнего бака. Стрелка подрагивала рядом с нулём. Дай-то бог, чтобы хватило времени выбрать место для посадки. Дело не только в том, чтобы не поломать «Моль», а и в том, чтобы не взлететь на воздух самому: на кой чорт он взял эту коробку с капсюлями, когда вся машина набита взрывчаткой!..
Нед вполоборота посмотрел на заднее сиденье, где, поджав длинные ноги и надвинув на глаза шляпу, спал его спутник.
— Эй, Нокс!.. Гемфри!.. — крикнул Нед.
Повидимому, шум мотора заглушал его голос. Нокс даже не пошевелился. Между тем багажник, где лежали проклятые капсюли взрывателей, был расположен за спинкой именно того сиденья, на котором спал Нокс. Выбросить их с пилотского места Неду не было никакой возможности.
— Гемфри, проснитесь!..
Углекоп не шевелился.
Тогда Нед, пошарив в кармане, отыскал шестипенсовик и запустил им в пассажира.
Гемфри отодвинул шляпу с лица и удивлённо огляделся.
Нед поманил его к себе движением пальца и крикнул ему в самое ухо:
— Капсюли! Понимаете: нужно выкинуть коробку с капсюлями, — и жестом попытался пояснить свои слова. — Возможна плохая посадка… Поняли?
Нокс ответил кивком головы и действительно тут же полез в багажник. Нед успокоился и сосредоточил всё своё внимание на управлении самолётом. Поэтому он уже не видел, как Нокс, достав из багажника жестянку с капсюлями, вместо того чтобы выбросить её в окошко, сунул себе за пазуху. После некоторого размышления он снова нагнулся к Неду.
— Будете садиться? — И получив его утвердительный кивок, спросил: — Где мы?
Нед пожал было плечами, но потом ответил:
— Внизу, вероятно, франкисты.
Нокс откинулся на своём стуле и после короткого размышления достал из багажника несколько небольших жестянок с динамитом. Быстрыми умелыми движениями опытного запальщика приладил к динамиту запалы и готовые заряды рассовал по карманам. После этого спокойно прислонился к окошку и принялся наблюдать за проносившейся под самолётом землёй.
Солнце скрылось за горизонтом. Все просветы между горами были заполнены темносерой мутью. Самое трудное освещение: когда исчезают тени!
Нед увидел серпантин дороги. Ленточка распрямилась и побежала прямо. Дорога… Значит, там было ровное место.
Нед стал плавными кругами спускаться в долину, сжатую горами. Стоило перебрать немного крена, и тот «Джипси», что оказывался наверху, начинал зловеще чихать.
Дорога была пуста.
Может быть, ещё удастся выкарабкаться из переделки?..
