работает. Если бы у него были деньги, сама посуди, стала бы я такого ценного кадра отдавать в чужие руки? — Она горько рассмеялась своей следующей мысли: — Ты как собака на сене — обижаешься сейчас, что я начала вести дела с твоим бывшим мужем… Просто смешно.
— Получилось?
— Что?
— Дела вести получилось?
Василиса вытащила из стола папку и положила перед собой:
— Он обманул меня. Когда мы встретились с ним в Москве, я попросила его принести мой контракт. Он сказал: «Твой рассказ — мой контракт, не волнуйся». И я рассказала ему обо всех твоих увлечениях. Но знаешь, я схитрила! Из нашей женской солидарности я сказала ему, что ты каждый раз безумно влюбляешься, про него не вспоминаешь и говоришь, что каждый мужчина лучше, чем он.
— Ну ты гадина… — я взялась за голову. — Ты еще коварнее, чем можно было предположить.
— Ошибаешься. Это все твои эмоции. Заметь, именно я всегда расстаюсь с мужчинами без конфликтов, а у тебя «страсти мадридского двора».
— Потому что они тебя не любят. И муж твой, что живет от тебя отдельно, и любовники твои, которые уходят и потом рассказывают тебе о своих новых увлечениях. Поэтому ты взбесилась, когда у меня начался роман с Олегом. Не по просьбе Роберта. В характере Роберта пойти и морду набить, а анкеты составлять — это слишком мелко для него. Ты поехала с ним во Вьетнам, чтобы он влюбился в тебя. Но тут вышла промашка. Роберт был болен другой женщиной. И тебя взяла обида — как же так? Ей и Олега, и Роберта, и еще там какие-то трутся, а мне что? Лежать за перегородкой да выслушивать монологи бывшего мужа?
— В любом случае ссориться нам не надо. Потому что делить нечего. И некого. Дай мне дорассказать… Когда там, в ресторане, я закончила свой рассказ, Роберт сразу дал контракт со словами: «Как договаривались». Я настолько нервничала, что даже не просмотрела его! Хотела положить в сумку, чтобы потом юристу своему показать, но он остановил меня, сказав: «Наша сделка должна остаться в тайне. Иначе меня порвут другие арендаторы». И тогда я подписала.
— А теперь ты увидела в контракте, что он тебя дурой назвал? — догадалась я.
— Почти так. В контракте прописано, что я должна платить и аренду, и коммуналку, и страховку, и все, все. Я думала сперва, может, он ошибся? Но спросить не у кого — он исчез. — Василиса полезла в корзину и достала овощи: — Хочешь, я салат приготовлю?
Кошка возле зеркала доигралась — ее крепко прихлопнуло, и она четырьмя лапами шмякнулась на пол. Зверски мяукнула и удрала в ванную.
— Я хочу, чтобы ты сказала, зачем ты меня сюда позвала. Очистить совесть? Вряд ли, на тебя это не похоже. Если ты когда-нибудь в жизни и плакала, то только от лука.
— Я сегодня тебе его не положу. Я помню, — мягко улыбнулась Василиса.
— А может, ты хочешь, чтобы я уговорила Роберта полюбить тебя и расширить твой бизнес? Но учти, он эти услуги предоставляет в комплексе — еще изобьет и отнимет что-нибудь. Но люби-и-ить будет! На всю жизнь запомнишь.
Василиса положила овощи в кастрюлю и включила комфорку. Взяла тряпку, протерла грязное зеркало, аккуратно вытерла руки и снова села за стол.
— Нет. У меня другое предложение. Ты его найдешь. А я дам тебе тридцать процентов на покупку квартиры у моря. Тебе же не хватает.
Один мой знакомый режиссер учил меня:
«Когда ты не хочешь выяснять отношения или тебе нужно потянуть время, говори: “Я подумаю”». Это так просто — на душе ураган, а ты: «Я подумаю». Очень удобно. Не надо кому-то что-то доказывать, заголять нервы- электропровода и рассыпаться на искры-эмоции. Это даст только короткое замыкание. А может, и длинное, на всю жизнь. Замкнуться в себе и не верить больше никому.
Уже несколько лет я живу в страхе.
Нет. Скорее, страх живет во мне. Он дает о себе знать мерзенькой тремоляцией, словно ты проглотила включенный вибратор. На улице, в гостях, при встрече с людьми, перед сном не покидает ощущение тревоги. И не конкретно за кого-то, а ВООБЩЕ. Словно ты предчувствуешь, но не знаешь что. Отпускает только дома или в машине. Когда находишься в своей коробочке.
Кто-то сказал, что тревога — это проценты, которые мы авансом платим нашим неприятностям.
«Да у вас депрессия, деточка!» — тут же повесит ярлык проницательный врач.
Нет. Я просто боюсь нелюбви.
…И когда ты ловишь отчужденный взгляд мужа… И когда ты ждешь звонков от своих взрослых детей… И когда твои родители становятся безжалостными обличителями твоих пороков. Это все нелюбовь. Меткоразрушительная — прямо в сердце. Потому что самые близкие…
Или когда подруга на твоем юбилее скажет тост: «Вот чем ты хороша, так это оптимизмом». И все? Это все, чего ты удостоилась за двадцать лет дружбы?
Ты все время ждешь чего-то большего. Ты действительно заслужил это. Но нелюбовь так легко угадать. И так страшно складывать эти признаки в копилку и понимать, что твой друг — это совершенно случайный человек в твоей жизни. А ты выкладывался ГОДАМИ. Смешил, развлекал, делился, выслушивал, тратил свою энергию и силы в ПУСТОТУ. Принимая как клоун улыбку за доброту, аплодисменты за признание, а слезы — как наивысшую награду за свой труд.
Тут диагноз не депрессия.
Диагноз: «Больной принимает желаемое за действительное».
Это лечится?
Портрет в розовых тонах
Теперь уже хотелось найти Роберта просто потому, что он пропал.
Всегда интересно узнать, почему и в какую сторону растворился ваш бывший.
Мне, например, до сих пор интересно, куда исчез Лжедмитрий, с которым так образцово-культурно развивался роман?
Действительно, просто так люди исчезают только в экстремальных ситуациях. Получается, как в знаменитом анекдоте: «Девушка после ночи любви размышляет: “Он не позвонил. На это есть две причины — или я не понравилась ему в постели, или он умер… Лучше бы он умер”».
Но у нас с Лжедмитрием не было ночи любви. А для скоропостижной кончины он выглядел слишком жизнеутверждающе.
Женское братство изобрело эффективную «утешалку»: если мужчина бесследно исчез, нужно сказать подруге следующее: «Он настолько сильно влюбился в тебя, что решил прекратить отношения, дабы не создавать всем проблем».
«Утешалка» действует безотказно — хоть здравый рассудок и подсказывает, что версия бредовая, но измызганная самооценка резко лезет вверх, возвращая утерянные очки. Вас любят! И это самое главное. Вы внушаете такие чувства, что мужчина готов потерять голову и борется с собой.
Но в этой версии, правда, есть один минус.
Как-то раз я утешила подружку таким образом. А она настолько поверила в себя, что стала «доставать» мужчину всеми способами. «Сломался» он, только когда увидел напротив окон своей работы (а был он деканом вуза) их пляжное фото на баннере с надписью: «Вместе навсегда!»
Декан блюл свою репутацию в рабочее время. Поэтому подруга и будущее не построила, и прошлое опошлила.
А декан пришел к ней и самолично объяснился, что вовсе не думал страдать по ее персоне. Просто приключился в его жизни другой экземпляр, моложе и желаннее…
Не надо доводить до отягчающей правды… Не безопасно. Ведь от любви до ненависти такое маленькое расстояние. Сегодня баннер с голyбками, а завтра баннер с голубями. Поди потом объясни всем, что просто так в Таиланде дом купил и мальчиками не интересуешься.
А может, Роберт тоже влюбился? Ведь он же человек. Плохой, но все же человек. А вокруг столько красивых и самодостаточных девушек… Правда, зачем таким нужен Роберт?..
…Однажды после развода мы с ним зашли в «Крокус». И случайно забрели в одну не престижную обувную марку. Менеджером этого бутика была потрясающая молодая красавица. Я не могла отвести от нее бокового зрения. Высокая, уверенная осанка, черно-гладкие волосы и белая кожа — ухоженная прайвеси. А в глазах абсолютное знание, что ей в жизни нужно. Такие предложения, как Роберт, там даже не рассматривались.
Он тоже ее заметил и погрустнел.
— Тебе не по зубам, — рассмеялась я, выйдя из магазина.
— Ничего особенного… Просто «при параде», — нарочито зевнул Роберт. — А ты чего на теток смотришь?!
Я не ответила. Если он не понимает, как могут нравиться разные мужчины, он тем более не поймет, как могут нравиться женщины.
…Эта история была настолько давней, что мотивы моего поведения уже смылись из памяти. Но именно в те дни я узнала, какие чувства испытывает мужчина, имея безграничную власть над влюбленной женщиной.
В гости ко мне часто наведывались богемные компании из разных московских и питерских театров. По тем временам иметь собственную «двушку» в центре Москвы было невероятной роскошью. Обстановка была бедная, но кого это интересовало… Стены есть, кровати есть, дряхлый холодильник есть — и слава богу.
Но главной ценностью в квартире был балкон.
Со второго этажа можно было без особого труда попасть на козырек подъезда, подтянуться на руках, перемахнуть через решетку, открыть предусмотрительно снятые со шпингалета балконные двери и — будь здоров. В форс-мажорных обстоятельствах, когда двери не открывались, люди становились на табуретку и лезли через форточку. Тем же самым образом народ уходил из квартиры.
Поскольку я много времени тратила на учебу и работу в двух московских театрах, мне редко приходилось бывать в этой квартире. Ночевала я у мамы, самостоятельная жизнь пугала нежеланием
