Я переполошилась.
– Лен, а мы что же? Оставим Роберта без подарка?!
Лена немедленно отозвалась:
– Нельзя. Неудобно. Я ему большую чашку возле школы уже купила. На ней написан его гороскоп. Нормально?
– Замечательно! А что же мне дарить?
За Леной пришла машина, и девочка уехала на весь день в колледж.
Я долго думала и все-таки решила поехать за подарком одна. Авось да повезет…
Почистила от снега машину, с трудом втиснулась за руль, отдышалась, поохала-поахала и медленно поехала в «Крокус».
Иван бился внутри, как профессиональный футболист. Иногда даже я вздрагивала от силы толчков. Но это происходило каждый день и свидетельствовало лишь о том, что ребеночек в полном порядке.
В огромном торговом комплексе я приобрела итальянский серебряный сервиз для вина. Изящный стеклянный графин с серебряной крышкой-лебедем, из клюва которого будет выливаться любимое Робертом «Фаустино». И большие длинноногие фужеры, такие хрупкие, что пользоваться ими лучше только в трезвом виде.
В целости и сохранности и я, и драгоценный сервиз прибыли обратно домой.
«Уф, ну слава богу, теперь если куда и поеду, то уже только в роддом», – с чувством выполненного долга расслабилась я.
Весь вечер мы с Леной искали, куда бы спрятать громоздкий сюрприз, чтобы Роберт не обнаружил его раньше времени.
А он бы и не обнаружил… Он просто не пришел.
Два дня пролетели незаметно.
Тридцать первого декабря стало ясно, что никакой «Праздник» к нам не приедет. Телефон у Роберта был выключен. Нет человека. Был да сплыл.
Мы с дочкой нашли коробку с прошлогодними гирляндами. Развесили по дому китайские разноцветные лампочки и принесли из леса несколько больших пахучих еловых лап.
Запах этой морозной хвои худо-бедно напоминал о наступающем Новом годе.
«Новый год без тебя встречала – только он не в радость», – вещая песня получилась.
Если б с ним что-то случилось – сразу бы позвонили домой.
Но телефон молчал.
Праздничного стола не было. Вообще-то не было никакого стола.
Роберт уговорил меня ничего не готовить и целиком положиться на фирму. Даже мой любимый салат оливье было доверено изготовить профессионалам.
– Зачем тебе уставать? Я привезу уже готовые блюда. Ты должна отдыхать и ни в коем случае не волноваться.
Найти бы хоть какое-нибудь минимальное оправдание происходящему…
Верный, заботливый, здравомыслящий муж исчез так аккуратно, как будто его никогда и не было.
Я посчитала, что за это время шесть раз могла родить и три раза дотла мог сгореть незастрахованный дом.
В девять часов вечера мы с Леной накрыли на стол. Две консервные банки шпротов, вожделенные ананасы и бронзовый подсвечник посередине. Нашли еще, правда, гречневую крупу, но Лена категорически отказалась ее готовить.
В глубине оплеванной души я еще надеялась, что Роберт приедет хотя бы к бою курантов.
Но за окном была мертвая тишина, и только вдали у сельского магазина местные подростки запускали петарды.
В половине одиннадцатого позвонили друзья Саша и Инна.
– С наступающим! – заорали они вместе в трубку.
– Спасибо. Большое.
Когда за полтора часа до Нового года человек отвечает таким голосом, спрашивать, что случилось, бестактно.
Ребята тут же пригласили меня и Ленку в ресторан. На раздумье времени не оставалось.
– Поехали! – я рванула шубу с вешалки.
– Мам, ты что! Ты не доедешь! – перепугалась дочь.
– Не доеду – значит, в поле роды у меня примешь, – «успокоила» я девочку.
Ехали в темноте, по нерасчищенным дорогам. Как назло слепой завесой шел снег. Я чертыхалась, плакала, грозилась отомстить, но упорно ехала вперед. Шестое чувство подсказывало, что здоровье и на этот раз меня не подведет. Главное – скорее оказаться среди близких и любящих меня друзей.
Можайское было полупустое, и мощный «Шевроле Блейзер» быстро домчал меня до ресторана «Кикаку».
За пять минут до Нового года я успела загадать два желания. Первое – родить здорового ребенка. А второе… Какая разница? Все равно оно не сбылось.
Позвонил приятель из Америки Яша.
– Ничего, что один недостойный еврей отнимет у вас пару минут? – как всегда, шуткой начал разговор известный ювелир с Сорок седьмой авеню.
– Ты в Москве? – уточнила я.
– А что бы я звонил не из Москвы. Это ж дорого! – заливался юмором один из самых богатых эмигрантов Бруклина.
– Яш, мне не до шуток. Пожрать привези.
Яша сразу врубился.
– Ты на «Аэропорте»? – уточнил он адрес.
– Да, и давай скорее. Около ворот Этот торчит, постарайся обойти его без шуток. Ладно?
– Не переживай. Ленка дома?
– Нет, я ее в Ватутинки с бабушкой отправила.
– Ага, то есть, может, мне еще и роды придется принимать, – обрадовался Яша. Свою пятерку он отсидел за предприимчивость еще в советское время, поэтому на жизнь теперь смотрел с легким циничным юмором.
Роберт, как цербер, сидел в машине возле ворот уже пять дней. Не понятно было, что он ел и как ходил в туалет. Его «Гелендваген» хорошо просматривался из окна. Из выхлопной трубы машины постоянно шел дым. Хозяин был на месте и брал измором.
Яша предложил увезти меня к себе домой, но я отказалась. Несмотря на солидный возраст, мой друг менял молоденьких девочек почти каждый день. У него в гостях можно было встретить самых красивых моделей и студенток Москвы. При этом все в него влюблялись и рыдали, когда он их бросал.
Загадка некрасивого Яши была в том, что он очень красиво любил. Пусть на два дня, но ей-то казалось, что так будет вечно. Одел в бриллианты – и до свиданья. Дай, милая, и другим пожить.
Женат он был только один раз на бруклинской проститутке. Детей у Яши не было. Поэтому он любил чужих. Мою Лену, например. Каждый свой приезд Яша привозил ей чемодан шмоток. Они вместе садились и подолгу обсуждали и примеряли обновы. Яше этот процесс был не менее интересен, чем Лене. Он игрался в отца, а Лена – в маму. Изобрели же сахарозаменитель! Тоже сладко и калорий ноль. Почему нет?
– Вернись к мужу. Пусть кретин, но ты не можешь оставаться здесь одна, – не на шутку обеспокоился Яков. – Главное сейчас – родить, а ваши отношения вы выясните потом. Хотя я-то тебе сразу говорил – с игроками связываться нельзя. Это дохлый номер, девочка. Потом может быть еще хуже.
– Хуже некуда, – ответила я.
Яша пожал плечами и уехал на встречу с очередной подружкой.
Я осталась одна. Страшно рожать одной. Еще больней.
– Родная, не лишай ребенка отца, – рыдающим голосом взмолился Роберт, когда я наконец подняла трубку.
– Деньги на приданое ребенку принеси. Три тысячи. Пока все не проиграл.
