– Хорошо, конечно! А что ты собираешься покупать? – все-таки уточнил Роберт.
– Кроватку, коляску, вещи – что обычно покупают.
Вечером Роберт принес три тысячи рублей.
– Ты ж не сказала долларов! – «растерялся» незадачливый бизнесмен, увидев мои округлившиеся глаза.
На другой день, оставив дома в заначке необходимую сумму, я с Робертом вернулась в Назарьево.
Вечером девятого муж зашел в мою комнату и сел на кровать.
– Я понимаю, что не вызываю у тебя положительных эмоций, но мне нужно поговорить с тобой.
Я отложила «Энциклопедию материнства» в сторону.
– Мышенька! Я хочу сделать тебе подарок на рождение сына. Ты не против?
Риторический вопрос.
– Как ты посмотришь на то, что я подарю тебе «Лексус»? – спросил он.
– Зачем? Моему «Шевроле» только два года. Он меня полностью устраивает.
– Это совершенно разные машины! Даже сравнивать нельзя! Послушай меня, я хочу сделать тебе достойный подарок. Хорошо? – уговаривал Роберт.
– Мне все равно. У меня есть машина. Она меня устраивает. Хочешь – дари. Твое дело, – равнодушно ответила я и потянулась к книге.
– Да, но дело вот в чем. Если я подарю тебе «Лексус», то «Шевроле» придется продать. Зачем тебе две машины?
Есть категория людей, на предложения которых сразу напрягаешься. Вроде все правильно и в то же время что-то настораживает.
– А потом ты эту машину отнимешь у меня, как отнял у Галины? – резонно предположила я.
– Хорошо. Чтобы ты не переживала – я ее оформлю на тебя.
– Это и так понятно. Но с тобой можно иметь дело, только оформив дарственную. Извини уж, что так прямолинейно. Рисковать не хочется.
Роберт смотрел на меня с укоризной, с видом оскорбленной добродетели.
– Жаль, что мы не слышим друг друга, – скорбно произнес Роберт и гордо вышел из комнаты.
В четыре утра у меня начались схватки.
Раньше на две недели.
Прощай, Курцер! Значит, не судьба…
Вторые роды, как правило, проходят быстрее.
Я сразу поняла, что времени нет.
– Скорее в больницу! Я боюсь, мы не успеем! – торопила я Роберта.
Он сразу проснулся и оделся.
– Не волнуйся, маленькая. Сейчас быстро доедем – дороги пустые.
Он помог мне одеться и усадил на диван в прихожей.
– Роберт, быстрей, я тебя умоляю, – тряслась я от страха.
Роберт прошел на кухню и крикнул оттуда:
– Малыш, я хочу кофе выпить – ты не против?
В такой момент спокойно пить кофе?! Чурбан. Бревно бесчувственное. Я в любой момент могу начать рожать, а он… кофе!
Наконец мы приехали в десятый роддом.
Главврач заведения с первого дня знакомства внушила мне доверие. Высокого роста, с мужским низким голосом, строгим взглядом и пачкой сигарет в руках – она напомнила мне персонаж «Покровских ворот» с репликой: «Резать к чертовой матери…»
Мы не сомневались, что рекомендация Марка Аркадьевича будет наилучшая. И действительно – главврач немедленно приехала в роддом, очень внимательно и чутко осмотрела меня и даже разрешила Роберту пройти в предродовую с пистолетом в кармане (!).
Откуда возникло оружие, я до сих пор понять не могу. Роберт никогда его с собой не носил, да ему никто никогда и не угрожал. Кто мог покуситься на нас в шесть утра в роддоме – разве только роженицы…
Одновременно со мной приехала рожать дочка Владимира Молчанова. Девушка была абсолютно спокойна и даже улыбалась. Потом через два года на передаче «Частная жизнь» мы вспоминали ту жуткую ночь и делились успехами наших мальчиков.
Перед родами волновалась, как перед первым в жизни свиданием. Мальчик внутри сразу дал мне понять, что он самостоятельная личность, и я должна с этим считаться. Мужчина, хоть и маленький.
Пока я «лезла на стенку» в предродовой, Роберт сидел рядом и старался чем-то помочь. Доктор принесла большой мяч, сидя на котором не так остро ощущаешь боль.
Получилась «Женщина на шаре». Зрелище менее изящное, чем на картине, зато с чувством.
Ребеночек уже готов был родиться.
Я отупела от боли. С детства не могу кричать, когда больно – становится еще больнее. Ну, природа такая.
Только мысль, что мучаюсь не зря и через несколько минут мы встретимся с новым человеком, рожденным из моей плоти, придавала силы и приглушала боль.
– Ребенок не пройдет, – четко отрезала врач. – Он слишком крупный.
– Но ведь я уже рожаю! – выдохнула я, корчась от боли.
– Нужна операция. Решайте. Мы не можем рисковать. Голова не проходит, – твердо сказала она.
Роберт молча сопереживал.
– Делайте что хотите! Мне уже плевать! Только скорее избавьте меня от боли! – стонала я, царапая стену.
Меня молниеносно переложили на каталку и повезли в операционную.
Я обернулась назад и в закрывающиеся двери истошно закричала: «Роберт!!!»
Врачи сгрудились надо мной, закрыв белый свет. Наркоз быстро растопил мой мозг, и я куда-то полетела.
Последние слова были:
– Не надо резать… Позовите Роберта…
Холод. Ледяной холод. И чужие голоса повсюду.
– Мне холодно, – прошелестела я про себя.
– Она сказала, что ей холодно, – услышала я тихий голос Роберта.
На меня положили несколько одеял.
– Мне холодно, – пожаловалась я снова.
– Налейте кипяток в грелки и приложите к телу, – посоветовал один голос другому.
Тепло медленным блаженством разлилось по организму.
– Она пришла в себя? – спросил у кого-то Роберт.
– Нет, она еще долго будет спать, – ответил другой голос.
В полубессознательном мозгу брезжила какая-то мысль. Что-то я должна была сделать, но не помню, что именно. Наверно, это ЧТО-ТО ВАЖНОЕ. Но что? Я снова уснула…
Мне приснилось, что меня сжигают. Все бегают вокруг, пытаются потушить, а я постанываю, но спокойно стою и жду, что будет дальше.
– Посмотрите, у нее рука дымится, – услышала я сквозь сон.
Кто-то снял обернутую в полотенце грелку и сказал:
– Ой! Это было?
Тут же я услышала спокойный голос Роберта:
– Нет. Этого не было. Вы же видите – на руке пузырь от ожога. Наверно, полотенце отошло.
Сознание немного прояснилось, и я открыла один глаз.
Послеродовая палата. Вокруг суетятся врачи и медсестры. Рядом с кроватью стоит Роберт. Живота нет. Где живот? Мне вдруг показалось, что все они в сговоре между собой, поэтому говорят тихо,
