Музыкальная школа много времени отнимала.
Эта бессмысленная муштра, равнение всех «на знамя», забивание мозгов идейной макулатурой выработали во мне протест на подсознательном уровне.
– Ты комсомолка? – спросил Соломон.
– Нет, а надо? – догадалась я.
– Желательно. А статью выучи. Я тебя прошу. – Он сделал ударение на слове «прошу».
Я сумела выучить только один абзац: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя…» И хватит. Соломон поставил мне в четверти четверку, и на этом наша «идеологическая борьба» была закончена.
Я уже тогда поняла, как трудно ему, члену партии, находить компромиссы, чтобы усмирять наш юношеский максимализм.
Татьяна единственная из нашей компании выделялась физической зрелостью. Все мы, как взъерошенные кисточки на тонких ножках, были девчонками-школьницами. А у Тани была не по возрасту огромная грудь, которую на физкультуре она придерживала двумя руками. Но при беге сиськи все равно разлетались в разные стороны. Еще были глаза с поволокой и гормональный темный пушок над чувственными губами. Ее организм уже требовал плотской любви, хотя поведение выдавало по сути ребенка. Радость Таньки всегда проявлялась по-щенячьи – она начинала прыгать и визжать. Если Вика, наша секс-символ, давно уже интересовалась мальчиками просто потому что была маленькой женщиной по натуре, то в Танюхе вовсю играли гормоны.
Однажды я прилегла с журнальчиком на ее постель и обнаружила под подушкой толстый карандаш с надписью «Горняк».
– Рисуешь? – простодушно спросила я.
Танька прикрыла дверь, хотя дома никого не было, и, понизив голос, призналась:
– Я этим карандашом лишила себя девственности!
Из всех видов сексуальных извращений даже на сегодняшний день этот вид дефлорации для меня остался самым экстравагантным. В голове не укладывалось – как же так? Примерная ученица, отличница, утонченная поэтесса, и вдруг – архитектурный карандаш серьезного диаметра.
То, что не укладывалось в моей голове, легко приживалось в Танькиных мозгах. Образцовая дочь с идеальным аттестатом и одержимая жаждой секса юная самка. Из всей нашей компании ее воспитание было самым строгим, а как пружину ни сжимай, она все равно выпрямится. А порой может и в глаз отскочить.
Следующим мужчиной после «горняка» стал горячий араб Мухаммед. Скорее всего, он был азербайджанцем, а арабом стал, чтобы поэтессе Татьяне было романтичней.
С Мухаммедом или, как он еще себя скромно называл, «пророком Магомедом» Таньку познакомила Викуля.
У Вики программа была иной – ей нужно было влюбить в себя как можно больше парней. Без разбору. Ее должны были ждать после школы, караулить возле подъезда, приглашать в кафе и театры. Особый восторг Вики вызывало, когда ее кавалеры «случайно» сталкивались где-нибудь возле памятника Пушкину и начиналась возня. Викуся в красках рассказывала на другой день в школе, как Вася подрался из-за нее с Петей, потому что не вовремя появился. На самом деле Вика сама приглашала туда всех в одно и то же время.
Это не было глупыми выходками. За всем этим стоял высокий творческий замысел! Таким образом Викуля готовила «этюд в предлагаемых обстоятельствах». Ей нужны были «события» и «характер поведения». Все по Станиславскому, строго по системе.
Викуля познакомила нашу правильную Татьяну с арабом-азербайджанцем, потому что в данный момент работала над созданием образа «героя». А может, и «героини» – как получится. Поэтому она оторвала от сердца влюбленного в нее Мухаммеда и отдала Татьяне. Заняв при этом позицию режиссера- наблюдателя.
Мухаммед тут же забыл ветреную Вику и прочно запал на Танькины сиськи.
Мы не скрывали друг от друга сердечных привязанностей. Наоборот. Не успевал на горизонте появиться ухажер – тут же созывались подруги, которые его придирчиво разглядывали, вызнавали о нем подробности и едва ли не трогали. Парни были не для любви – больше для статуса. Показать подругам, а потом долго обсуждать, мусоля каждую подробность.
Свихнувшаяся в секунду от чувств Танька готова была отдаться Мухаммеду в первый же день. Но что удивительно, он отказался!
– Ты несовершеннолетняя, а я иностранный гражданин. Могут быть проблемы, – серьезно верил в свое арабское происхождение азербайджанец.
Но что бы он ни сочинял про национальность – закон все равно не дозволяет секс с несовершеннолетними. Мухаммед встречался с Татьяной по ее просьбе только в уединенных местах. В подвалах, на крышах с открытыми чердаками, в глубине парка «Сокольники», на подоконниках чужих подъездов.
Таня раздевалась до пояса, обнажая грудь. Мухаммед сходил с ума: он лизал ее соски, больно кусал, терзал и мял огромные сиськи грубыми волосатыми ручищами, брал их как дыни снизу и бил ими себя по щекам. Он дико стонал, Таня визжала, он ставил ей засосы. Когда Таню уже не держали ноги, парень садился на корточки, сажал ее на себя, лез к ней в трусы и старался удовлетворить пальцем.
– Трахни меня! – просила Таня и плакала.
– Не могу, мое солнце, свет очей моих, не могу, потерпи еще немного! – торопливо уговаривал Мухаммед, снимая штаны.
Это всегда было завершающее действо их встреч. Мухаммеда нужно было удовлетворить, иначе (по его словам) он умрет.
Таня, сидя на корточках, зажимала между грудями его большой член, а он быстро-быстро двигал бедрами, держась обеими руками за Танькину голову. Потом он бурно кончал, выдирая ей волосы, и брызгал белой жидкостью ей на лицо.
– Да! Да! Да! – ловила ртом капли своего счастья Таня и снова плакала. Уже от радости.
В школу Танька приходила с синяками под глазами, но с выученными уроками в аккуратных тетрадках. Настоящая комсомолка!
Как-то раз Танина мама заметила фиолетовое пятно на груди девочки, когда та переодевалась. Засос был смачным. Сомнений быть не могло.
– Это мне в метро дверями прищемило, – ясным голосом пояснила Танюха.
Мама в недоумении ждала продолжения истории.
– Ну, я хотела зайти в вагон, тут двери и закрылись, а я не успела отшатнуться, и одну грудь дверью прищемило.
Не поверить Тане было нельзя, мама не могла допустить мысли о чудовищной реальности. Она поверила бы даже в то, что ее укусил горный орел, который в Москве не часто встречается.
– Будь аккуратнее. Девочка должна беречь свою грудь, от травм могут возникнуть болезни. Надо сходить к доктору Юзову в ЦКБ. Пусть он тебя посмотрит.
Танька насмерть перепугалась – доктор Юзов был семейным гинекологом. Он бы сразу разобрался и с «горняком», и с «орлом». Придумав массу отговорок, чтобы не идти к доктору, Таня решила изменить характер встреч с Мухаммедом. Но первым делом она посоветовалась с нами.
– Пусть он сам ищет место для ваших свиданий, – сказала я. – А то вы еще нарветесь на скандальных соседей, возьмут да вызовут милицию.
После истории с сапогами в моих советах первым и последним пунктом стояло соблюдение закона. Все остальное – ерунда.
– Он в общаге живет, куда он меня пригласит? – жалела любимого Таня.
Вике, как будущей великой актрисе, нужно было развитие страстей. Этюд наглядной картинкой уже нарисовался в ее воображении.
– Пригласи его к себе домой, – посоветовала подружка. – Дома он будет стесняться рвать тебя на части, восточные мужчины уважают чужой дом и чужих родителей. Поцелуетесь, и все. Пусть знает наших.
