– Танюш, у меня хорошая новость. Мы с папой решили, что я могу изменить график работы и больше времени проводить с тобой. Ты рада?
Была ли рада Таня? Надо было видеть ее лицо…
– Девчонки, что мне делать? – в отчаянии прижимала она ладошки к щекам и готовилась заплакать. – Теперь нам опять негде встречаться.
– А подъезды и крыши домов? Их ведь никто не отменял, – резонно отметила я.
– Ой, знаете, я трясусь каждый раз, когда стукнет чья-то дверь или лифт едет! Мухаммеду-то все равно, он так меня любит, что на него ничего не действует, хоть атомная война начнется.
– Завидую тебе, Танюха, – вовремя вставила хитрая Вика. – Вот бы мне такого парня!
– Ой, девчонки, да я сама не могу поверить в свое счастье! – обрадовалась Таня высокой оценке подруги, забыв, что именно Вика познакомила ее с Мухаммедом.
– Как у тебя все интересно происходит, можно хоть спектакль целый ставить, – не унималась Вика, с трудом сдерживая каверзную улыбочку.
– А меня бы мама за такие дела так видлупляти! – осуждающе покачала головой Оксанка.
– Куда? Кого? – рассмеялась Вика.
– Отлупила, – пояснила я. Моя бабушка была с Кубани, и порой у нее проскальзывали украинские словечки.
Мы сидели после уроков на школьной лавочке и ждали урока сцендвижения.
– А можно я приду на ваши занятия? – спросила вдруг Таня. – Это же не запрещено?
– Конечно, мы спросим у мастера, думаю, он разрешит, – одобрила я Танькину идею.
На занятиях в тот день мы учились давать пощечину.
– Вика! Подставляешь свою левую ладонь под лицо Оксаны, широко размахиваешься правой рукой и бьешь как будто по лицу, но мимо. Ты должна попасть по своей левой ладони! Поняла? Репетируем! А ты, Оксана, не забывай сразу схватиться за «ударенную щеку». Давайте, девочки, мальчики, старайтесь!
Педагог ходил по сцене, поправлял всем парам руки, а иногда показывал сам лично. Мальчиков в нашей группе было всего двое, остальные были зачислены на литературное. Поэтому пощечины приходилось репетировать и на педагоге тоже.
Таня сидела в глубине зала и с восторгом наблюдала за уроком.
– Какие же у вас интересные занятия! Вы все такие талантливые. Закончите школу, поступите в театральные, потом вас театры разберут. А я буду смотреть вас на сцене или по телевизору и говорить: «Это мои подружки!»
– Да, здесь интересно заниматься, многому можно научиться еще до института. Жалко, Динару отчислили, из нее могла хорошая характерная актриса получиться, – вспомнила я подружку.
– Слушайте, а давайте к ней на эти выходные заявимся? Она говорила, что живет одна, и приглашала нас еще в сентябре! – оживилась Викуся.
– Причем твоих парней разрешала привезти, – напомнила я.
– А меня возьмете? Я могу фирменный алкоголь из дома взять, – предложила Татьяна.
– Не вопрос, поедем с нами, – согласилась я, не раздумывая.
– А я еще приглашу моего Мухаммеда, вот он обрадуется! – подпрыгнула Татьяна.
– Договорились. Скинемся, купим колбасы, шпроты и нарисуемся теплой компанией! Динара не будет против. Я ей сегодня же позвоню, – подытожила Вика.
Динара ужасно обрадовалась идее устроить у нее вечеринку.
Вика заявилась в модных джинсах-бананах и в майке с круглыми чернильными разводами в виде солнца. Мы с ней сами изготовили этот шедевр: завязали на белой майке узел и опустили его в чернила – получился модный орнамент.
Я надела сиреневые бриджи с фиолетовыми вставками по бокам, лодочки, украшенные бантиками, и майку с кармашком-сеточкой. Еще прихватила у мамы модный полиэтиленовый пакет «Монтана» с изображением аппетитной женской задницы. Это был полный отпад!
Оксанка нарядилась в то, что ей сшила мама. Украинский орнамент на кофточке с рукавами «фонариками». А массивные «плечики» дивчина сама уже себе подложила. И еще широкий ремень прикупила у спекулянтов.
Но Татьяна выглядела круче всех. Стильно и элегантно. Тонкий свитер-водолазка, идеально подчеркивающий большую грудь, длинная расклешенная юбка, тонкий черный поясок в тон шпилек и прямоугольная сумочка «клатч». Бусы из агата висели до самого пупка, а завершали красоту золотые сережки в виде сердечек.
– Ух ты! – только и выдохнули мы.
Парни, которых пригласила Вика (все из сто двадцать седьмой ШРМ), пришли вместе с ней. Они весьма свободно влились в нашу компанию, оказались веселыми, ненапряжными и совсем не пафосными, хотя, по слухам, папа одного из ребят был замдиректора Елисеевского гастронома, а родственником другого был сам Демичев, министр культуры СССР. Еще ходили слухи, что в той школе учились Валерий Тодоровский, Антон Табаков и Степан Михалков. Но в нашей компании их не было, хотя все возможно – документы же мы не спрашивали. Мы были «сами с усами».
Один из ребят в косухе, увешанный модными крестами, отозвал Вику на кухню и спросил:
– Слушай, Динара, правда, здесь одна живет?
– Ну да, а что? Прикадрить решил?
– Да у меня с пэрэнтсами проблемс, – по-английски объяснил он. – Мне влом домой возвращаться, может, я у нее поживу?
– Это ты с Динарой решай, меня не вмешивай. – Викуся налила себе настой чайного гриба из трехлитровой банки и вернулась к гостям.
Танюха была вся как на иголках. Накануне она договорилась с Мухаммедом, что он приедет, когда освободится. Ради этой встречи и чтобы нам угодить, Таня скоммуниздила из папиного бара две бутылки спиртного – персиковый шнапс для компании и персонально для Мухаммеда азербайджанский коньяк «Ширван».
Время уже шло к девяти часам вечера, когда наконец Мухаммед заявился. И сразу стало ясно, что он лишний в этой компании. Парень в косухе, твердо решив завоевать Динару, красочно рассказывал про сто двадцать седьмую школу, или, как ее в народе называли – «Школу Золотой Молодежи».
– Я когда туда впервые пришел – своим глазам не поверил! Девицы на переменах сидят на подоконниках, анашу курят! Никакой формы, завтраков и маршировок. Полная свобода. В школе можно появляться три раза в неделю.
– И политинформации нет? И писем Корвалану не пишите? – развивала я тему свободы.
– Конечно. У нас директриса мировая тетка! Один доклад сделаешь – и аттестован. У нас на уроках пипл читает «Гулаг» Солженицына. Какой Корвалан? У нас стишок такой ходит: «Поменяли хулигана на Луиса Корвалана. Где б найти такую б…дь, чтоб на Брежнева сменять».
Мы тихо захихикали. Вроде и смешно, но явная антисоветчина. Если будут нас «сажать», скажем, что смеялись, но тихо. Неодобрительно.
– Времени самовыразиться навалом, – продолжал парень. – У нас художники учатся, дети режиссеров, актеров, писателей, короче, творческая молодежь. Неужели не слышали?
– Слышал я про эту школу, – вдруг громко заявил Мухаммед. – Там бездельники одни, шалопаи и лоботрясы. Никто не учится, только дурью маются.
– Без дури никуда! Иначе вырастешь сильным и тупым совком, – засмеялись ребята из ШРМ. Видимо, под словом «дурь» что-то подразумевалось.
– Дурь? – переспросила Динара.
– Это марихуана, трава такая полезная, – продолжал смеяться парень в косухе, подмигнув приятелям.
Я нагнулась к Динаре и шепотом сказала:
– Это сильные наркотики, ЛСД, марихуана, – я песню про это знаю.
И напела:
