— Мне многие звонят, — важно молвил Башир и, конечно же, соврал.
На самом деле его не так уж и часто отвлекали от дел звонками, да и, собственно, дел было немного, но наглому лоху Жене совершенно необязательно было это знать. Два дня назад на него вышел один человек, передал привет от знакомых из России и предложил «тему». Баширу и его команде предлагалось несколько дней последить за одним человеком, который должен денег.
— Плотно и нагло, — уточнил гость, здоровенный блондинистый мужик. — Если будет дергаться, можно слегка попрессовать, — слегка поморщился от идущих из кухни ароматов. — Но не увлекайтесь.
— Могут возникнуть проблемы.
— Не возникнут, в полицию он не обратится.
— Отвечаешь?
— Да.
— Тогда не вопрос, — довольно молвил Башир. — Сколько?
— Пятьдесят тысяч, — ответил гость и уточнил. — Крон.
— Мало.
— Это аванс и еще столько же по окончании работы.
— Все равно мало.
— Не хочешь, не берись, — равнодушно бросил тот, и Башир понял, что он действительно сейчас развернется и уйдет.
— Ладно, — поспешил согласиться тот. — Из уважения к хорошим людям.
— Вот и договорились, — гость положил на стол конверт и ушел.
Не успел он выйти на улицу, как в светлой голове «видного представителя диаспоры» сложился план будущих действий во всех подробностях. Диспозиция (если бы он знал, что означает это слово) представлялась ему в следующем виде: мужика из гостиницы надо прихватить, запрессовать, перевести на полнейший ужас и как следует поставить на бабки. В полицию он не побежит, значит, и бояться нечего. Просто, как все гениальное.
— Я тебя слушаю, Женя, — вкрадчиво проговорил он.
— Это я тебя внимательно слушаю, Башар.
— Меня зовут Башир.
— Тем более. Чего тебе надо, Башар?
— Поговорить. Сейчас ты подъедешь…
— Говорить надо тебе, а потому подруливай через два часа в старую гавань, там есть кабак под названием «Якорь». Знаешь такой?
— Там слишком много народу, — недовольно заметил Башир.
— Боишься? — ехидно спросил собеседник.
— Скоро узнаешь, — настроение стремительно улучшалось, этот лох совсем не следил за базаром, значит, можно будет при встрече как следует прихватить его «за язык». — Увидимся.
Выехали, как и подобает уважаемым людям, на двух машинах. В длинной, темно-синей «Тойоте Камри» середины девяностых годов выпуска — видный представитель и авторитетный бизнесмен и сопровождающие его лица в количестве четырех единиц — в громадном, размером с автобус, джипе «Чероки», ровеснике горбачевской перестройки. С полным багажником спортивного инвентаря в виде бейсбольных бит и клюшек для гольфа. Иметь при себе более серьезное оружие здесь было небезопасно.
Эта страна, когда он только приехал три года назад, поначалу показалась ему настоящим заповедником. На тучных нивах во множестве блеяли и паслись жирные лохи, до предела цивилизованные, а, потому, безобидные. Оставалось только засучить рукава и начать заготовку мяса и шерсти. Потом выяснилось, что не все так просто. Первым погорел Бехо, с ходу поставивший живших по соседству единоверцев на бабки. Просто обошел всех и приказал собрать через неделю деньги «на джихад». Никто и не подумал спорить, собрали и без звука лишнего заплатили, вот, только, в процесс передачи дензнаков вмешалась полиция. Бехо взяли «на кошельке» как последнего трамвайного карманника и просто-напросто депортировали в Россию, где его ожидал срок за некорректное ведение конкурентной борьбы, выразившееся в обстреле из гранатомета придорожной закусочной.
С Имраном поступили вообще по беспределу. Мальчик всего-навсего хотел покататься на машине. Зашел к одному местному и вежливо попросил тачку на денек-другой. А, чтобы тот не подумал чего дурного, достал из кармана ножик и предъявил. Мужик все понял правильно и без звука отдал ключи. Вечером Имранчик собрался с друзьями на дискотеку, но оказался в каталажке. В итоге схлопотал четыре года тюрьмы за вооруженный грабеж. Башира и еще кое-кого из числа недавно приехавших «узников совести» и «жертв тоталитарного режима», вызвали куда надо и доходчиво объяснили, что граждане страны чувствуют себя в безопасности вовсе не из-за того, что их некому обидеть, а потому, что есть кому защитить. Заодно уведомили, что не имеют ничего против обычаев и религиозных убеждений приехавших, но категорически не одобряют такой элемент их национальной одежды, как огнестрельное и холодное оружие. Предупредили, что за это полагается статья уголовного кодекса и даже зачитали ее. Вскоре выяснилось, что здесь вообще ничего нельзя, ни держать дома рабов, ни ставить на бабки лохов, ни просто немного пострелять из станкового пулемета по случаю праздника или в соседа. Кое-кто из соплеменников Башира плюнул и съехал из этой душной страны. Оставшиеся принялись каждый по-своему выживать, кто-то принялся понемногу торговать наркотой, кто-то буквально тырить по карманам мелочь. Некоторые вообще опустились настолько, что даже стали работать. Башир назначил себя главным над вновь приехавшими, на правах главнюка объявил угловой столик в кебабной своей штаб-квартирой и принялся жить бедно, но нечестно. Дорога назад в Россию была заказана, там его ожидал серьезный срок. О переезде куда-нибудь по соседству, тоже не стоило мечтать, выехавшие раньше соплеменники уже успели обжиться, так что свободных вакансий не ожидалось. Как говорится, пиво кончилось, ресторан закрыт.
Перед выездом с грунтовки на шоссе их остановили. Полицейский, высоченный и широкий как двустворчатый шкаф-блондин повелительно махнул жезлом. Ехавший первым, Башир, послушно притормозил и свернул к обочине, едущий следом джип, повторил маневр. В России он, может, и не стал бы останавливаться в таком месте, но здесь пришлось. Местные полицейские шуток не понимали и чуть что запросто могли открыть огонь.
Постукивая жезлом по крупной ладони, полицейский подошел поближе и замер возле переднего бокового окна. Башир нажал на кнопку, матюгнулся, нажал еще раз. Стекло со скрипом опустилось немного и замерло. Блондин поднес ладонь к козырьку фуражки и что-то произнес. Не понявший ни слова из сказанного, Башир на всякий случай преданно улыбнулся и замотал головой.
— Ни хрена не понял, начальник, — краем глаза увидал, как из стоящей у обочины машины с надписью POLITI на борту вышел еще один полицейский, габаритами и цветом волос удивительно напоминающий первого. Вышел и направился к джипу.
Полицейский сделал знак и он, кряхтя, вылез из машины. Тот указал жезлом на багажник и Башир, все поняв без слов, тут же открыл его. То же самое происходило и с джипом. Полицейский номер два заглянул внутрь багажника и оглушительно захохотал. Что-то сказал напарнику.
— Sportsmen? — спросил тот, и Башир закивал головой, все поняв без перевода.
— Спортсмены, спортсмены, — подтвердил он и даже попытался изобразить что-то, то ли из гольфа, то ли из водного поло.
Сидевшие в кустах напали настолько неожиданно и действовали так быстро, что ни сам местечковый авторитет, никто из его команды так ни черта и не поняли. Всех пятерых быстренько скрутили и затолкали в подошедший микроавтобус и увезли. О джипе с «Тойотой» тоже не забыли. «Полицейские», посмеиваясь, сели в свой автомобиль и укатили. Через минуту на дороге не осталось никого и ничего, напоминавшего об этом маленьком дорожном происшествии.
— Сколько еще ждать, — Грек посмотрел сначала на часы, потом вопросительно на меня.
— В России принято ждать не больше пятнадцати минут. Опоздавший на «стрелку» большее время автоматически считается сразу во всем виноватым и загружается по полной, — провел ногтем большого пальца по собственной шее, — в натуре.
— Очень интересно, — Грек опять глянул на часы. — Если мой хронометр не врет, наш новый
