сизокрылого», «обрезали крылья орлиные», «отлетался орел», «отпел песню орлиную».
— А дальше? — спросил я и на всякий случай замахнулся.
— А дальше он так спокойно сказал: «Привет» и отключился, — готовностью ответил этот засранец. — Пожалуйста, не бейте меня.
Получилось, что Ник четыре раза упоминал об орлах. Именно поэтому я едва не проглотил свой бокал, когда услышал о тайнике в могиле и ее названии.
Я взялся за головы двух орлов и попытался приподнять плиту. Плита громко хрустнула, позвоночник не сдвинулся ни на миллиметр, в смысле, наоборот. Выпрямился, потряс руками и пошел на второй подход. Устроился поудобнее и потянул за головы птиц вверх, стараясь работать не только руками, но и подключить мышцы ног и спины. От напряжения даже застонал сквозь зубы. Сначала мне показалось, что у меня отрываются по швам руки, потом раздался щелчок, я потянул вправо. Плита чуть слышно, с легким жужжанием отошла в сторону. Прав был Стен Хаммер, так боящийся расстроить собственную жену, местные мастера свое дело знали.
Я перевел дыхание и заглянул вовнутрь. Тубус с изделием, из-за которого перебили уйму народу, стоял у стеночки. Вытер пот со лба, пару раз щелкнул ногтем по микрофону и услышал два ответных щелчка в наушниках. Быстро вернул плиту на место и, пригнувшись до земли, заспешил прочь. Грек ни в коем случае не мог ответить сдвоенным щелчком, значит, со мной общался кто-то другой, а с самим Толей произошло… Даже не хотелось об этом думать.
Мы встретились с ним на другом конце кладбища, едва не столкнулись нос к носу. Человек в таких же, как у меня очках навел ствол.
— Попрошу без глупостей, сэнсэй. Поднимите руки и не дергайтесь. Если вы не забыли, я не самый плохой стрелок.
— Не забыл, Костик, — я приподнял руки на уровень плеч. — Что с моим напарником?
— Мертв, по-моему. Я всадил в него две пули. Кстати, снимите очки.
— В голову?
— В левый бок. Где изделие?
— В… — ответ прозвучал в рифму.
— Вынужден напомнить, что я вооружен, а, вот, вы — нет. Если надумаете изображать героя, начну стрелять.
— Значит, решил разбогатеть, — молвил я, сделал несколько шагов в сторону и присел на лавочку. — Извини, что-то я замаялся.
— Решил, — сознался он. — Когда сумма поднялась до тридцати пяти миллионов, вдруг понял, что больше не хочу быть бедным и честным.
— А совсем недавно рвался в притворщики, — напомнил я и потянулся к левому внутреннему карману куртки. — Хочу достать сигареты, не возражаешь?
— Доставайте, только медленно и печально, — он присел на скамейку напротив моей и напрягся.
— Насчет печально ты, Костя, угадал… — я извлек портсигар, достал сигаретку и похлопал себя по карманам. — Огоньку не найдется, изменник?
— Зажигалка у вас, как всегда, в правом боковом кармане, сэнсэй. Убедительно прошу, не надо финтить, сами же показывали тот трюк.
— Точно, — с горечью признался я, прикуривая. — Называется, научил на свою голову.
— Спасибо за науку, — он хмыкнул. — А у вас портсигар прикрывает сердце как у Бонда в «Казино Рояль».
— «Из России с любовью», бестолочь.
— Насчет бестолочи вопрос дискуссионный. Напоминаю, что пистолет у меня, и я очень хотел бы знать, где то, что я ищу.
— А что потом?
— Потом я просто уйду с ним, — быстро ответил он. — Вы всегда мне нравились, сэнсэй, так что не беспокойтесь, — он сказал это настолько искренне, что я сразу понял, в живых меня оставлять не собираются. И, потом, ему явно не приходилось до сих пор никого убивать, вот так, глядя в глаза, и он нервничал, хотя изо всех сил это скрывал.
— Не делай этого, — попросил я. Бросил окурок на землю, растоптал его и тут же полез в портсигар за следующей порцией курева.
— Чего?
— Извини за высокий стиль, — я прикурил и выпустил в воздух струю дыма. — Не стоит продавать душу. Я не первый день в профессии, поверь, кое-что повидал…
— Бла-бла-бла. Всегда считал вас толковым мужиком, даже пытался вам подражать, — он повысил голос. — Вы еще гимн исполните!
— Рад бы, Костя, но слов не знаю.
— Ну, тогда расскажите о чести и совести, — он нарочно заводил себя. Мальчугану предстояло впервые в жизни убить, да еще собственного учителя, а это непросто.
— Значит, уже все решил, — устало спросил я. — И не будешь переигрывать?
— Совершенно верно.
— Ну, тогда, если тебе не трудно…
— Что?
— Больше не называй меня сэнсэем.
— Обиделись, — удивился он. — Из-за того, что я вас переиграл?
— Всех нас кто-нибудь когда-нибудь переигрывает.
— А я, признаться, считал, что вас никто еще не побеждал — по-моему, он даже расстроился.
— Побеждали, Костик, и не раз. Дело в другом.
— Понимаю, я нарушил кодекс чести, — он рассмеялся. — Не захотел быть еще одним верным песиком. Дружок, тапочки! Дружок, лапу! — он опять начал заводиться. — Посмотрите на себя, сэнс… извините, у вас уже башка седая…
— Неужели? — заволновался я.
— Точно, седая… — злорадно подтвердил он. — И дырок в организме, небось, штук пять…
— Больше, — вздохнул я.
— А ради чего?
— Работа такая.
— Работа, — передразнил он, — а я, знаете, проснулся вчера утром и вдруг понял, что больше в этих тараканьих бегах участвовать не желаю. Хочу быть богатым и счастливым. Короче, — он поднял пистолет. — Где оно? Отвечайте прямо сейчас, в противном случае у вас станет на одно здоровое колено меньше, — я понял, что шутки закончились.
— Значит, говоришь, тридцать пять лимонов, — я вздохнул. — Черт с тобой, твоя доля двадцать процентов от общей суммы.
Глава 24
Рубка за бабки продолжается
— Что?!
— Плохо слышно? Повторяю, я только что предложил тебе двадцать процентов или семь миллионов долларов.
— Не верю своим ушам, сэнсэй. Можно я буду опять называть вас так?
— Хрен с тобой.
— Значит, вам тоже надоело быть верным пуделем, и вы решили поработать на себя?
— Можно сказать, так.
— Нескромный вопрос, давно решили?
— С самого начала.