Итого стражей в крепости было, как минимум, пять человек. И это не считая небольшой пушки, вернее, мортиры, помещенной на высокой площадке, надстроенной над привратницкой. Поставили ее, видимо, для обстрела возможного нападения со стороны дороги и причала, единственного направления, не защищенного болотами.
— Ну, что там видно? — нетерпеливо окликнул меня снизу Иван.
— Сейчас слезу — расскажу, — пообещал я. Собрался начать спуск, но вдруг замер, как громом пораженный — через двор от терема в один из сараев два здоровенных мужика тащили хрупкую женщину, в которой я узнал свою жену!
Аля сопротивлялась, пыталась тормозить ногами, но эти жлобы ее легко приподымали над землей, и она неловко мотала ногами в воздухе. У меня просто перехватило дыхание. Замерев на месте, я наблюдал, как мужики внесли ее в одну из построек и затворили за ней двери.
Через несколько секунд я был уже на земле.
— Ты что, барин, на тебе лица нет?! — удивленно воскликнул Тимофей.
Лицо у меня было, только поцарапанное и, наверное, крайне растерянное.
— Там моя жена Аля, — только и нашелся ответить я.
— Как Аля? — поразился Иван. — Она же в Завидово, я ее сегодня утром сам видел!
— А я сейчас видел, как ее тащили в сарай!
— Не ошибся? Может, похожая?
— Лица я не разглядел, далеко, но по фигуре она — высокая, худенькая!
— Это когда же ее похитить спроворились? Нешто днем?
— Там какой-то мужик, вернее, барин ходил, по фигуре знакомый. Не могу вспомнить, кто… — я попытался, сколько мог, напрячь память. — Дородный, плечи назад…
— Становой, что ли? — подсказал Иван.
— Правда, похоже, что становой пристав. Только как он здесь очутился, он же утром был в Завидово?
— Дела, — покачал головой кузнец. — Неужто и взаправду становой, а такой гладкий и строгий барин!
Мне стало ясно, что если тот человек, которого я видел, действительно пристав, то больше помощи ждать неоткуда. Пока местное дворянство раскачается и соберет ополчение, здесь может произойти, что угодно.
— Придется сегодня ночью брать их приступом, иного выхода нет.
— А много там народа? — спросил Иван, ничуть не удивившийся моему решению.
Я рассказал про стражников и мортиру.
— Это не беда, — уверенно сказал он, — у семи нянек дитя без глаза. Коли у них там есть пушка, то бояться им нечего, проспят все на свете. Так что пошли за ружьями, к темноте вернемся, а ночью, с Божьей помощью, и вдарим!
Глава двадцатая
Назад к обзорному дубу мы вернулись, когда стемнело. «Камуфляж» у нас поменялся, теперь не было нужды украшать себя ветками, но лица, чтобы не белели в темноте, намазали сажей от маленького костерка, на котором я варил чай. Теперь товарищи к боевой раскраске отнеслись с большим пониманием, хотя и подтрунивали друг над другом.
— Чисто черт полосатый! — смеялся Иван над белокурым кузнецом, разрисованным черными полосами.
— Нам сажа дело привычное, ты на себя глянь, сам как конь в яблоках! — отбивался тот.
Внутри замка что-то затевалось. Из-за стен заметны были всполохи света, как будто там или жгли большие костры, или устраивали факельное шествие. Вдруг окрестности огласились ревом медведя.
— Что там у них делается? — с тревогой спросил я, не находя себя места из-за беспокойства об Але.
— Слазай, посмотри, — предложил Иван. — Мы тебя ружьями повыше подтолкнем.
— Только не подстрелите ненароком, — плоско пошутил я, снимая с ног сапоги.
Теперь процедура была, как говорится, отработана, и забрался я на дерево безо всяких сложностей. Как только обхватил ствол руками, товарищи подставили под подошвы приклады ружей и помогли вскарабкаться до первых ветвей.
Я поднялся на старое место и вновь увидел внутреннюю часть крепости. Действительно, там шли какие-то активные приготовления. Около лобного места горел большой костер, а углы его освещались большими смоляными факелами.
Во дворе суетились люди, подтаскивая к арене большую тяжелую клетку. С той стороны, возможно, из самой клетки, вновь раздался грозный медвежий рев.
Только теперь до меня дошло, что значит эта странная арена и приготовления — похоже, что обитатели крепости затевали медвежий бой. Правда, клетка с медведем была одна, вероятно, второго зверя доставят вслед за первым.
Кроме того, я увидел, что от пристани отошла лодка, миновала полосу воды и причалила у ворот. Из нее кто-то вышел и прошел в настежь распахнутые ворота. После чего лодочник отогнал ее назад к берегу.
Это наблюдение было самым ценным из того, что удалось заметить. Если получится без шума захватить плоскодонку, то вопрос с переправой будет кардинально решен, а обитатели замка отрезаны от берега — других плавсредств я не увидел ни днем, ни сейчас.
Пока я рассматривал и оценивал ситуацию, люди внутри крепости, оставив медведя в покое, подтаскивали к арене каких-то то ли связанных, то ли закованных людей. Их подводили и подносили к арене и приковывали к горизонтальной штанге, похожей издалека на обычную коновязь.
— Ну, что там, Лексей Григорьич? — подал с земли голос Иван. — Что видно?
— Готовят бой гладиаторов, — ответил я.
— Это как так?
— Кажется, собираются стравливать людей с медведем.
— Как первых христиан со львами? — поразился солдат.
— Наверное, я спускаюсь, нужно начинать, пока они все заняты.
Я быстро слез с дерева и, пока одевался, рассказал все, что видел — главное, про лодку.
— Подкрадемся поближе и посмотрим, кто ее охраняет и кого на ней перевозят в крепость.
Мы, не медля, подхватились и скорым шагом направились к пристани. Северная летняя ночь была светлой, и, хотя луна еще не взошла, идти было легко. Около пристани мы опустились в траву, и я, оставив огнестрельное оружие товарищам, по-пластунски пополз к перевозу. В какой-то момент подо мной хрустнула сухая ветка, и тут же послышался негромкий голос:
— Слыхал, Пахом? Это чего было?
— Мало ли чего, — лениво ответил невидимый Пахом. — В лесу всякое
